Книга Путь к золотым дарам - Дмитрий Баринов

— Даждьбоже праведный! Летишь ты днём по небу на дивах-грифонах, скачешь по земле на коне златогривом, плывёшь ночью под землёй в золотой ладье, защищаешь Огненную Правду во всех трёх мирах. Да сокрушит сила твоя этот храм, злыми людьми ради зла на костях поставленный!

Яр, простирая руки к безлесной вершине Петроса, воззвал зычным голосом, удивительным при его худом теле:

— Перуне грозный! Носишься ты в небесах орлом-соколом, ревёшь на горах медведем, в воду ныряешь огненным змеем, разишь нечисть во всех трёх мирах. Да поразит твоя сила храм этот бесовский, бесовыми слугами для бесовских дел поставленный!

Глубоко внизу, в полутёмной пещере, старик с длинной седой бородой и ехидным лицом наблюдал всё это в большом, во весь стол, серебряном блюде, в середине которого лежало золотое яблоко. Рядом столь же внимательно глядела в блюдо красивая молодая женщина с бледным лицом и тёмными волосами.

— Зовите, зовите! — злорадно ухмыльнулся старик. — Далеко они оба сейчас, не дозовётесь... А мой колдун — близко! Ишь, чего вздумали — мой храм на спор ломать!

Вокруг каменного жреца возникло ослепительное золотистое сияние и начало вытягиваться в сторону храма. А на вершине Петроса собралась чёрная туча и, громыхая, понеслась к Черной горе. Валент простёр вперёд руки, сосредоточился. Ничего особенного. На Солнце и свет есть Сатурн и тьма, на Юпитер и грозовой огонь — Луна и вода. А если хозяин храма и не явится сам, это даже лучше: сейчас важно показать варварам могущество не бога, а его, Валента. Два перстня на пальцах чернокнижника засветились особым светом: свинцовый со зловещим черно-красным гранатом и серебряный с холодным тёмно-синим сапфиром. Перстни Сатурна и Луны.

Широкий золотистый луч и извергавшая молнии туча с двух сторон устремились к храму — и вдруг остановились совсем недалеко от него. Путь лучу преградила тёмная, словно сотканная из мрака, стена. На пути тучи встала другая стена — из льющейся неведомо откуда воды. И солнечный луч, и стрелы молний гасли в этих двух стенах, словно уходя в другой мир. А Чёрный храм стоял нерушимо. Ардагаст, не вмешиваясь в поединок волхвов, уже не освещал его внутренность пламенем Чаши, и дверной проем зловеще чернел, будто глотка каменного чудовища.

Валент был, как всегда, уверен в себе, своих знаниях и тех силах, которые вызывал и направлял. Без этого за магические операции лучше не браться. Точно так же он был уверен в превосходстве этих знаний, почерпнутых из переписывавшихся тысячелетиями свитков, доступных лишь посвящённым, над тёмными бреднями лесных и горных колдунов. Заклятия — лишь слова, если за ними не стоит железная воля мага...

Но на этот раз он столкнулся с волей, не уступавшей его собственной. Не с отчаянным и буйным варварским натиском, но со спокойным и вовсе не тупым упорством. Даже рыжий волхв венедского Юпитера не бушевал, а взмахивал своей колдовской палкой уверенно и ритмично, будто рубил дерево или молотил пшеницу. И Вышата, ненавидевший его, Левия, не дрожал от ярости, но терпеливо и уверенно направлял солнечную силу на тёмную преграду. И обе преграды стали колебаться, истончаться... Ну нет! Маг — всего лишь человек, и сейчас они это почувствуют. Скифы, говорят, победили своих рабов одними кнутами. А на этих у него найдётся магический кнут — талисман Марса и демона Самаэля, талисман власти и рабства.

Валент незаметно тряхнул рукой, и на его запястье повис железный амулет на железной цепочке. В тот же миг перед глазами Яра встал огненный чертёж: перевёрнутая пятиконечная звезда, а в ней — козлиная морда. Такой звездой он сам отгонял ведьм и злых духов, но почему она вверх ногами и при чём тут козёл? Прежде чем волхв сумел что-либо понять, на него накатилась тёмная волна слабости, телесной и душевной. Хотелось рухнуть на колени, бросить чары, бессильно подчиниться... Кому? Этому ехидному козлу? Яр мотнул головой, отгоняя видение. Но трудно было сразу и нападать на храм, и защищаться от чужих чар.

Вдруг рыжая волхвиня исчезла, а к некроманту подлетела сорока, пребольно клюнула его в руку, потом ловко ударила клювом в одно из звеньев цепочки, так, что тонкий металл лопнул, и амулет упал наземь.

— Не балуй, колдун! — строго произнесла Милана.

Вести магический бой с четырьмя противниками сразу — это было слишком много даже для Валента. Ничего хорошего он не ожидал и от великана в рогатом шлеме, грозно возвышавшегося рядом с русой волхвиней. Сосредоточившись ещё больше, маг продолжал удерживать обе пошатнувшиеся было преграды.

Неожиданно золотой свет, бившийся о тёмную преграду, сгустился и, подобно золоту в руках литейщика, отлился как бы в три формы. Взорам даков и росов предстали три сияющих крылатых существа: крылатый лев с орлиной головой, златогривый огненный конь и золотой гусь. А туча вдруг распалась на три части, обратившиеся тремя грозными созданиями: соколом, медведем и огненным змеем. Из клюва сокола, пастей медведя и змея вырывались молнии.

Шестеро существ бросились с двух сторон на обе колдовские преграды, и те подались назад, на ходу колеблясь и распадаясь.

Глубоко под землёй нахмурился седобородый старик:

— Так это зверье уже тут! Ну покажу я им всем!

— Только не вздумай сам лезть в драку, позориться перед смертными, как тётушка Яга! — вмешалась женщина. — Разве мало у тебя слуг?

— Немало! И во всех трёх мирах!

Из чёрного зева храма разом вылетели вороны, выбежали черти с дубинами и кривыми мечами, выползли громадные, величиной с собаку, муравьи. Были ли эти твари из плоти и крови или из самой тьмы? А их противники? Состояли их тела из мяса и костей или из солнечного света, огня молний и тумана грозовых туч?

Вокруг храма и над ним закипела битва. Грифон бил воронов клювом, лапами и крыльями, а сокол — Рарог — когтями, клювом и молниями. Крылатый конь то топтал муравьёв, то взлетал и бил копытами бесов, не давая им подняться на нетопырьих крыльях. Змей, широко взмахивая орлиными крыльями, жёг нечисть сверху огненным дыханием и разил молниями, и ни одной крылатой твари не удавалось долететь до него. Медведь, идя на задних лапах, передними бил, рвал, давил чертей и муравьёв, отмахивался от воронов, как от пчёл. Лишь иногда, когда нечисть уж очень плотно обступала Перунова зверя, тот с громогласным рёвом обрушивал на неё сноп молний. Золотой гусь то клевал муравьёв, то отбивался крыльями от воронов, то рвал клювом перепончатые крылья бесов.

Внизу, в долине Черемоша, жители Верховины, только что немало потерпевшие от снега и града, с тревогой смотрели, как на Черной горе, да ещё над Плохим местом, бушует невиданная гроза, и поминали разом Перуна и Залмоксиса.

Маги уже не направляли борющиеся силы, а лишь поддерживали чарами в бою своих и пытались ослабить чужих. С затаённым страхом Валент снова и снова убеждался: ни одно из шести чудо-животных его магия одолеть не может. А ведь это Чёрная гора, обитель Сатурна и Тьмы! Но даже тут одна из главных вершин посвящена Солнцу. Что за страна, простая, дикая и... непонятная? Это же Скифия! Здесь не может, не должно быть ничего, кроме крови, жестокости, грубости, алчности... Откуда же в её глубине столько людей, не похожих на Андака и даже на Децебала? И каких людей!