Книга Украли солнце - Татьяна Успенская

— Я замужем, Роберто. И давно, — почему-то виновато говорит она. — Ты замечательный человек, и, если бы… — Но тут же мягко поправляется: — Прости, но «если бы» нет, мы с детства вместе, всю жизнь, мы одно целое, и я беременна, и только ты этого не замечаешь, видно же! Что с тобой? Скажи что-нибудь!

Невольно ей передался его страх.

— Что? Что? — теперь растерянно повторяла она. Когда протянула руку к нему, он вздрогнул и отступил от неё. Заговорил не скоро:

— Ты… не знаешь, что значит… погубила ты меня, я сейчас умер. Первый раз такое… никогда…

— Не зарекайся. Никто не видит своего будущего. Ты встретишь… — лепетала она.

— Что ты про меня знаешь? С детства лишь голова жила: открыть, придумать. Игрушки любил только сложные. Родителей замучил вопросами: из чего состоит небо, вода, хлеб, железка? С отцом проводили опыты: замораживали воду и молоко, растапливали, сливали в пробирки разные вещества, взрывали. Отец объяснял. Но и у него не на все вопросы были ответы. Зачем я рассказываю? — вскричал он. — Какое тебе дело до меня?! В школе учился как сумасшедший. Даже из литературы химию устраивал: две строчки из одного стиха, две из другого, третьего, получался компот! Страсть соединения, сопряжения! И всю жизнь один. Увидел тебя. Только тогда понял, что значит птица в небе. Одновременно всё могу. Да за это время сделал столько, сколько за сорок лет не сделал. Я ухожу.

— Куда?! — охнула она. — Ты не можешь! Тебя тут же превратят в робота!

— Ну и пусть!

— Нет! — И она заговорила так же горячо, как говорил он, глотала слова: — Прошу, подожди несколько дней. Тебе нужна хорошо оборудованная лаборатория, а не полутёмный отсек. У тебя она будет. Подожди!

— Не могу больше ждать. До встречи с тобой я не знал, что такое бывает, теперь…

И вдруг она засмеялась.

— А ведь ты эгоистище! Подумай, сын Саломеи, мать Марики и другие так и останутся роботами навсегда, если ты погибнешь. И почему нельзя просто так любить? Я была в разлуке с мужем больше десяти лет, ничего не знала о его жизни. Но ведь не умерла. Я делала своё дело!

— У тебя была надежда на встречу!

— Нет, не было, потому что при Будимирове никто не знает, будет ли через секунду жив! Я просто любила. И тебе никто не запрещает, чтобы жить, держать в себе это чувство. А там Бог поможет. Обязательно Он подарит тебе твою женщину. С лабораторией попробую помочь.

Роберто пошёл прочь, ни слова не сказав.

Она всё ещё была лёгкой. Но что-то в ней изменилось. Слова Цветаевой материализовались: физически она ощущала в душе присутствие тех, кого под её внимание отдал Бог. Беременность лишь обострила это чувство: их всех носила Магдалина в себе. Клала одну руку на грудь, другую на живот, согревала растущее в ней, оберегала. Ходить стала медленно. Самая большая радость — улыбка того, кого она успокоила, в кого вселила веру в возрождение.

Бунт Карела, решение Роберто уйти сбили пафос с её восторженности. Возомнила: всесильна! Вопрос для размышления.

Она забредала в комнату Роберто, сидела за его столом. Поселил его Адриан рядом с собой, на той же лестничной клетке, лабораторию поместил прямо под носом у Будимирова.

— Как странно устроена жизнь, — сказал ей при встрече Адриан. — Мы все на волоске. Вызови меня Будимиров на ковёр: ведь узнает, несмотря на парик, родинку и тёмные очки! Но мы для него рабы, те же роботы, зачем ему до нас опускаться?! И доверяет мне. Я его надёжный пёс, лаю, когда прикажет, кидаюсь исполнять команды. И то, что Роберто, предавший его, укравший его тайну, тут же, рядом с ним… ведь смешно!

Следующим взбунтовался Поль.

Но прежде она родила Алину.

Ей нравилась физическая боль. Казалось: она рождает сразу всех своих детей.

Роды принимала Вера. Тиля ей помогала.

— Смотри-ка, тужишься, как рожавшая, — говорит Тиля. — Чего смеёшься? Не больно, что ли?

— Больно, но сладко, — бормочет она, сосредотачиваясь на своей боли. Она очень старается под голосами Тили и Веры дышать так, как они велят. Роды оказались трудной работой.

Об именах с Адрианом не говорили. Родится мальчик, назовут Адрианом, девочка — Алиной.

Родилась девочка.

Золотистые волосы. И глаза — цвета их речки.

Дочка жадно захватила в себя всё лучшее от своих дедов и прадедов, от отца. Казалось, улыбка прилеплена к лицу как нос, как губы. К ней шли зарядиться радостью и взрослые, и дети. У неё оказалось много нянек. И самой главной стал Ганя.

Он оставался очень худым, хрупким, но у него раскрылся характер. Он ушёл от Раисы в отсек к Полю и первым бежал на занятия с ним. Подражал Полю во всём: попросил, чтобы стригли как Поля, говорил так же тихо, чуть с растяжкой. Его прозвали йогом, потому что, как и Поль, он мог долго не дышать и при этом вовсе не испытывал дискомфорта. Когда, наконец, Алина родилась и Тиля позвала всех познакомиться, он подбежал первый. Осторожно протянул руку и коснулся чуть влажных ещё волос. «Здравствуй! — прошептал он. — Я ждал тебя».

Он носил Алину на руках, любил читать ей, петь песни, что пели Роза и Троша. Говорил голосом Поля перед медитацией: «Ну-ка, представь себе розовый закат. Я помогу тебе. Видишь в книжке розовый цветок? А теперь сделай его светлее, темнее, разгляди все оттенки, которые есть на свете. Закрой глаза и смотри на розовый цвет».

Рядом с Ганей всегда была Гуля. Ожоги зажили. И Гуля навёрстывала то, что пропустила. Она тоже бегала за Полем собачонкой, звала его «папкой», потому что всё детство дружила с его сыном, смотрела на него влюблёнными глазами. И такими же глазами смотрела на Ганю. Он был младше её на год, но она подчинялась ему: ей нравилось делать, что он велит. Перед Алиной она демонстрировала не только то, чему научил их Поль, но и то, что умела раньше: сворачиваться в кольцо, растягиваться в шпагат. Годовалую, трёхлетнюю Алину гнула во все стороны под вопли Гани: «Осторожно, сломаешь!» Но Гуля смеялась: «У неё ещё хрящи, забыл, что Эдик говорил на уроке?»

Претендовал на Алину и Владим. Свободное время проводил с ней: катал на плечах, кукарекал, подпрыгивал, изображал животных. На уроках сажал к себе на колени. Магдалина пыталась объяснить, что ей рано учиться, Владим возражал:

— А ты, мать, посмотри на неё, она всё понимает. Давай, Алина, повтори то, что сегодня нам рассказывали.

И, к удивлению Магдалины, дочь в свои три-четыре года повторяла точно то, что говорил учитель.

— Видишь, что такое раннее развитие. Да она всех нас переплюнет! Даже Марику! Уже сейчас ходячая энциклопедия!

Поль взбунтовался, когда ей показалось, что он немного отошёл от своей боли и даже удовольствие получает от общения с людьми. И дети, и взрослые просили: «Поль, ещё раз покажи!», «А мне, Поль?», «Посмотри, как у меня получается!»