Книга Меч и роза - Марша Кэнхем

Наконец от скуки она навела порядок в спальне и принялась развешивать одежду, кучей сваленную на пол гардеробной. Несколько предметов принадлежали Алексу, в том числе мундир, в котором он влез к ней в комнату через балкон. Кэтрин аккуратно свернула мундир, положила его на полку и любовно провела ладонью по плотной ткани, которая, как ей казалось, еще хранила тепло тела Алекса. Одну из просторных рубашек мужа Кэтрин сразу решила надеть вместо ночной сорочки с оборками. Правда, рукава оказались слишком длинными, а подол закрывал колени, но рубашка пропиталась запахом Алекса, а Кэтрин нравилось вдыхать его.

Несколько минут она возилась с отрезом шотландки, вспоминая, с каким проворством Алекс собирал его в складки, заворачивался в ткань, перетягивал талию ремнем – и все это за считанные секунды. Попытавшись проделать то же самое, она запуталась в малиновой ткани и стала напоминать скорее мешок с картофелем, чем горца.

Было уже далеко за полночь, когда фантазия Кэтрин иссякла; она решительно не знала, чем заняться. Она подумывала поискать Дейрдре, но затем вспомнила, с кем она сейчас и что они недавно отпраздновали. Вздохнув, Кэтрин вновь принялась листать том Генри Филдинга и уже через несколько минут задремала.

Жаркие солнечные лучи врывались в комнату через распахнутую балконную дверь. Кэтрин села, поначалу озадаченная, затем разочарованная и наконец раздосадованная тем, что рядом с ней никого нет. Холодок закрался в ее сердце, она спрыгнула с кровати, бросилась в гардеробную, но тут же с облегчением обнаружила, что вся одежда Алекса лежит на местах. Упрекая себя за нелепые подозрения, Кэтрин наскоро умылась и вернулась в спальню, набросив атласный халат поверх полотняной рубашки Алекса.

На этот раз она твердо решила разбудить Дейрдре, несмотря на ее медовый месяц.

Но вдруг она поняла, что дом совершенно пуст. И во дворе было тихо – не слышалось ни лязга стали, ни гортанных голосов, отдающих приказы, ни пронзительного воя волынок, под который горцы упражнялись с мечами.

Нахмурившись, Кэтрин направилась к окну, но тут в коридоре загрохотали тяжелые шаги, и она с радостной улыбкой обернулась к двери.

Ее улыбка погасла, едва дверь распахнулась и на пороге застыл лейтенант Дерек Гудвйн во всем великолепии алого сукна и начищенных медных пуговиц.

Целую минуту они смотрели друг на друга, не шевелясь и не издавая ни звука.

– Лейтенант... – наконец выговорила Кэтрин, – что вы здесь делаете? Как вы... сюда попали?

– Какой холодный прием, миссис Монтгомери! И это после того, как я рисковал жизнью, чтобы спасти вас!

– Спасти меня?

– Разумеется. Ведь вы в опасности. Два дня назад в поместье вторглись мятежники. А вас, как я понимаю, взяли в заложницы.

Стиснув руки, Кэтрин попыталась успокоиться.

– Как вы сюда попали? Откуда вы приехали?

– Из леса, – усмехнулся лейтенант. – Сначала я думал, что дом так же безлюден, как и округа, но, к счастью, все-таки решил побывать здесь.

– Безлюден? – Кэтрин замерла. – Что вы имеете в виду?

– А вы не знаете? Самозванец увел армию из Дерби. Отступил, обратился в бегство, пустился наутек. И так поспешно и бесшумно, что на рассвете мы не поверили своим глазам. Должно быть, им пришлось красться всю ночь... Значит, теперь они в десяти – пятнадцати милях от Манчестера.

– Не может быть! – ахнула Кэтрин и бегом бросилась к застекленной балконной двери. Распахнув ее, она вдохнула прохладный зимний воздух. Ее грудь приподнялась под тонкой тканью. Кэтрин напрягла глаза, собираясь с торжеством уличить лейтенанта во лжи. Но двор и вправду был пуст. Ни смеха, ни шагов, ни запахов стряпни, ни дыма костров. От тишины звенело в ушах. Лагерь исчез, парк опять стал зеленым, пропали палатки, составленные в пирамиды мушкеты, лошади у коновязей.

– Когда наш отряд покинул поместье, – объяснил лейтенант, выходя на балкон вслед за Кэтрин, – мы проехали по дороге не больше мили, а потом спрятались и затаились. Мы увидели немало любопытного: порой бывает увлекательно просто наблюдать. Сэр Альфред вряд ли обрадуется, узнав, что в его доме побывали принц-самозванец и его прихвостни!

Последнее слово он подчеркнул, но едва заметно, и Кэтрин пропустила его мимо ушей. Ее тревожила близость лейтенанта, который не скрывал волнения при виде нежного женского тела, налитой груди, сосков, проступающих под тонкой тканью и жаждущих прикосновений. Атлас очерчивал форму стройных ног Кэтрин, обливал их, словно жидкое серебро.

– Отступили? – прошептала Кэтрин. – Бежали? Не сказав ни слова?

Гудвин снова перевел взгляд на ее лицо.

– А чего вы ждали? Вы думали, они спросят у вас разрешения?

На языке Кэтрин уже вертелось язвительное замечание, но она промолчала, заметив зловещий блеск глаз лейтенанта.

– Думаю, они могли бы предупредить меня об отъезде – хотя бы из вежливости. Они нарушили мое уединение, заняли дом моего отца, воспользовались его имуществом и запасами из кладовых. И кажется, опустошили винный погреб...

– Несомненно, вам доставили немало хлопот.

– Неудобно жить под одной крышей с совершенно чужими людьми. Впрочем, они вели себя прилично.

– А мне говорили, что перед принцем не устоит ни одна женщина. Многим из них достаточно лишь вежливого кивка, чтобы прыгнуть к нему в постель.

– Некоторые женщины, – ледяным тоном парировала Кэтрин, – готовы лечь в постель с кем угодно. Но вас обманули: принц вежлив, деликатен и, насколько я могу судить, всецело поглощен политикой, поэтому ему не до женщин. Он очень серьезен и целеустремлен. Поверьте, он ни за что не решится настраивать против себя людей, поддержка которых ему необходима.

– А его офицеры обладают теми же достоинствами? Мне показалось, что некоторые из них не имеют никакого представления о правилах приличия и берут все, что пожелают.

Кэтрин оцепенела, почувствовав, что взгляд лейтенанта блуждает по ее груди.

– Если вы хотите знать, не домогались ли мятежники меня или кого-нибудь из служанок, то я могу ответить только одно: нет. Принц – истинный джентльмен, он служит примером для офицеров и простых солдат.

– Да? Значит, вас никто не принуждал...

– Не принуждал? К чему?

– К тому, что происходило в вашей спальне, где свечи горели круглые сутки.

Потрясенная Кэтрин покраснела.

– Как вы смеете говорить со мной в таком тоне! Как вы посмели войти в мою комнату без разрешения! Убирайтесь немедленно, иначе я пожалуюсь вашему командиру!

Гудвин лениво усмехнулся:

– Нет, никому вы не пожалуетесь. А если и пожалуетесь, то я буду вынужден выдвинуть ответное обвинение – в пособничестве врагу... или, пожалуй, в измене.

Нежная блондинка Кэтрин выглядела слабой и хрупкой, но пощечина, которую она отвесила ухмыляющемуся лейтенанту, отнюдь не свидетельствовала о слабости. Она впечатала ладонь в его щеку со всей силы, уколовшись о жесткую щетину. Его голова мотнулась в сторону, он пошатнулся и с трудом устоял на ногах.