Книга Случайно - Али Смит

И ни одного предрассветного кадра с Амбер.

Ни одного. Словно она стерла себя нажатием кнопки, или хуже того — ее вовсе не существовало, Астрид просто ее выдумала.

Астрид просмотрела пленку дважды. Потом вытащила кассету, захлопнула крышечку камеры и направилась к выходу из магазина.

— Что так рано? — окликнул ее тот парень-консультант. Он был намного старше Астрид — примерно возраста Магнуса. — Ты забыла свои кассеты, — сказал он. — Они что, не нужны тебе?

— Я все посмотрела, — сказала Астрид.

— А что там на них? — спросил парень. — Может, ты?

— Нет, — сказала она.

— Если дашь мне номер своего мобильного, — сказал парень, — я дам тебе три чистых кассеты, за так. Согласна?

— Не нужны мне кассеты, — сказала Астрид.

— Как это — они всем нужны, — сказал парень.

— У меня больше нет камеры, — сказала Астрид.

— Может, тебе нужно что-нибудь другое? — спросил он. — Батарейки, наушники для плеера или айпода? Кстати, у тебя плеер или айпод?

— Мне ничего не надо, — сказала она.

— Ну тогда просто дай мне свой номер, — сказал парень. — Пожалуйста. Не бойся, я подожду, пока тебе стукнет пятнадцать. Честное слово. Через два года в сентябре твой телефон зазвонит, и ты услышишь: привет, это та самая девчонка с небесно-голубыми глазами? А ты меня помнишь? Не хочешь сходить со мной сегодня в кино в кинотеатр по соседству?

— Я не могу дать тебе свой номер, — сказала Астрид.

— Почему? — спросил парень ей в спину через распахнутую дверь. — Я что, урод какой-то?

— У меня нет мобильника, — сказала Астрид.

Теперь его голос доносился до нее уже через головы прохожих.

— Эй! Я дам тебе отличную скидку на мобильник!

Так что когда Астрид спохватилась и вспомнила, как она расстроилась из-за того, что на кассетах не было ничего стоящего, остановившись перед витриной какого-то магазина, чтобы проверить, глядя в отражение, правда ли ее глаза небесно-голубые, оказалось, что сейчас она расстроена не так уж сильно, и все благодаря мелкому происшествию в магазине.

Впрочем, она помнила почти всё и без всяких записей. Вот позавчера вдруг, т. е. без всякой причины она вспомнила, как однажды они с Амбер шли мимо какой-то фермы, и из ворот вылетела огромная псина и стала лаять на них, словно вот-вот собиралась броситься, прямо слюной брызгала, и тут Амбер заорала, затопала ногами и пошла на нее не переставая кричать — и собака отступила, и прекратила лаять, словно от изумления, и отступила, а Амбер осталась стоять на дороге победительницей.

Астрид и не подозревала, что это сохранилось в ее памяти.

Она уже не может точно вспомнить, как выглядела Амбер. Нет, ну как досадно, что кадры с их уборщицей остались, а с Амбер — ни одного.

Она помнит, что однажды Амбер сделала что-то ужасно смешное, настолько смешное, что она, Астрид, хохотала и не могла остановиться и даже каталась по траве, но сейчас вот не может вспомнить, над чем же она так смеялась. Зато она помнит само ощущение смеха. Еще она ясно помнит свои ощущения, когда они с Амбер стояли прямо напротив каких-то местных, и что тех страшно напрягало, что они их так откровенно разглядывают. Такие вещи, ощущения, и стоило помнить, а не лица людей, или как они были одеты, и где именно они стояли, и сколько их было. Ведь никто никогда не потребует у нее доказательств, что это были за люди; это не ее забота. Пусть этим займутся другие. Ее призвание — в ином. Быть на месте, видеть.

Еще Астрид не верит, что ее мать уехала в какое-то там кругосветное турне, как она им объявила. Астрид считает, что дело тут в другом. Это — отстойное выполнение родительских обязанностей. И последствия будут о-го-го. Это — доказательство нулевой ответственности. Это событие из той же оперы, что развод родителей, смерть или тяжелая болезнь бабушки или дедушки — например Альцгеймера, когда они переезжают в семью родственников, такие жалкие, и уже никого не узнают, и не могут самостоятельно принимать пищу — из-за этого зрелища у некоторых детей также возникают пищевые нарушения, или привычка наносить себе увечья, до чего Астрид, конечно, не докатится, поскольку это страшно заурядно; навскидку она может вспомнить по крайней мере трех девочек, которые наносят себе порезы и не скрывают этого, причем лишь одна из них не полная дура; Астрид знает еще двух-трех девочек, которые стараются не демонстрировать эту привычку, а еще у них в школе точно есть три девочки с явными пищевыми заскоками, уж о них-то трудно не знать. Так что обитателям этого дома, их чокнутой семейке крупно повезло, что она, Астрид, не из тех, кто выкинет такую глупость.

Зельда Хауи — как раз одна из трех девочек с очевидным пищевым нарушением.

Поразительно, как быстро все забывается, даже вещи, которые ты как будто отлично запомнил, которые ты искренне желал бы помнить всегда. Поразительно, как работает — и отказывает память. Лицо человека может оказаться пятном. Но зато она почему-то помнит происшествие с той собакой, а иногда, скажем, лица или просто воспоминания возникают в голове ни с того ни с сего, и ты вдруг видишь какие-то вещи с удивительной ясностью, как вряд ли бы увидел, если бы специально старался. Бред какой-то. Например, Астрид уже не помнит, как выглядела Амбер. Она перебрала фотографии из их поездки, но перед отъездом мама, по всей видимости, тщательно изъяла те, на которых была Амбер. Астрид хранит одну фотографию в пижамных штанах, на ней она, Магнус, мама и Майкл стоят в дверях их убогого дома в Норфолке, а снимает их Амбер.

Интересно — мы же говорим про фотографии, что их кто-то снимает. Получается, что можно сказать, будто Амбер сняла с гвоздя и увезла эту фотографию, однако вот она, у Астрид в кармане.

Астрид отлично помнит момент, когда Амбер их фотографировала. Она стоит на подъездной дорожке из щебня, расставив ноги, камера прижата к лицу, и спрашивает: готовы? А они стоят, замерев, готовы.

Если честно, это один из редких удачных снимков Астрид, потому что она не очень фотогенична и, как правило, терпеть не может своих фотографий. А на этой ее глаза и правда голубые-голубые. Словно две яркие голубые вспышки, озарившие лицо.

Она достает фотографию из кармана и немного выгибает ее, чтобы четче разглядеть под светом фонаря. Она изо всех сил старается как бы не видеть свою мать, смотреть только на себя, Магнуса и Майкла, позади них видна дверь дома, у их ног — часть подъездной дорожки. Ведь это тот самый момент, который Амбер сама видела в крохотный видоискатель камеры. Поразительная мысль: вот они стоят, запечатленные на снимке, стоят перед домом целую вечность, однако на самом деле они — не более чем доля секунды в воспоминаниях Амбер. Получается, что фотография фиксирует вечность, на деле являясь доказательством того, что всё есть лишь краткий миг в глазах вечности.

В данный конкретный момент вечности на снимке они все смотрят на Амбер, а Амбер — на них.