Книга Иду на "ты" - Дмитрий Романтовский

Утолив за неимением боржоми жажду местным прохладным вином, Лева повеселел. Рядом шумело вечернее море. Волны разбивались о галечный пляж, стараясь дотянуться резвыми белыми языками пены до каменных плит набережной.

Лева достал из кармана бриджей фотографию, посмотрел на нее и подумал вслух:

– Налево пойдешь – без портов останешься, направо – голову сложишь. Вопрос – куда идти?

– Может, прямо? – нерешительно предложил Батыр, чувствуя перед Левой хотя и очень легкую, но все же вину за бегство и оставление товарища на дороге. Русские присказки он знал неважно, а Левины слова частенько принимал всерьез, особенно если тот говорил сам с собой.

– Если прямо, ты утонешь, адмирал. А мне берег турецкий не нужен.

Они присели на парапет набережной, протянули руки и стали разглядывать отдыхающих. Толпа загорелых до черноты или чуть-чуть тронутым солнцем курортников размеренно фланировала по набережной, наслаждаясь беззаботным и бездумным отдыхом. Милостыню подавали им плохо, и в основном Леве, потому что жирный бек на оборванца похож не был, да и Левину легенду в глубине души считал полным идиотизмом.

Сидеть на теплых, нагретых солнцем плитах было приятно. Напарники умиротворенно, но внимательно разглядывали людей, стараясь найти среди них фотографа и его живые декорации. Прошел час. Пока им удалось собрать лишь горстку мелочи и присмотреть с полдюжины субъектов с висящими на груди фотоаппаратами и видеокамерами. Но ни один из них под описание не подходил.

Настроение начинало серьезно портиться, когда внимание их привлек вихрастый малыш, повисший на руке молодой мамы – явно не местной худенькой блондинки с отчаявшимся взглядом и авоськой, полной мандаринов. Хорошо поставленным голосом малыш упрямо и, судя по поведению мамаши, очень давно канючил:

– Ма-а, купи домой обезьянку… Купи-купи-купи-купи! Ну ма-а!

– Никаких обезьян,– устало отвечала мать, буксируя за собой упирающегося сына.– Мне тебя с твоим отцом хватает. Обойдешься фотографией. И так уже не дом у нас, а зоопарк. Осталось табличку на дверь повесить.

– За-а мной! – бодро протянул Лева и двинулся в сторону, откуда появились мать и юный натуралист.– Он рядом, спинным мозгом чую!

– У меня тоже волосы на спине зашевелились,– вяло отозвался Батыр и поплелся вслед за ним.

Идти за Левой было удобно. Широкими, обтянутыми тельняшкой плечами он рассекал толпу, как ледокол – весенний припай. Гомонящая людская масса легко и дружелюбно расступалась перед улыбчивым Задовым.

Там, где с набережной уходил вниз выложенный неровным камнем спуск на пляж, и обосновался разыскиваемый ими фотограф. Под низкой пальмой стоял столик из белого пластика. Рядом – пара таких же пластиковых стульев. Чуть поодаль расположилась тренога с фотоаппаратом.

На столе неподвижно лежал маленький крокодильчик, пасть которого была завязана прочным кожаным ремешком. Рептилия лежала неподвижно. Если бы глаза ее время от времени не моргали, можно было бы подумать, что это чучело. Глазки у зеленой твари оказались злые, и смотрела она внимательно и нехорошо, словно прикидывая минимум необходимых действий, когда челюсти вдруг освободятся. Из левого глаза у крокодильчика сочилась маленькая слезинка.

На одном из стульев сидел человек, увешанный фотоаппаратами. Короткая майка обтягивала объемистое брюшко. Был фотограф безнадежно лыс, но отсутствие волос на голове успешно компенсировалось густой растительностью на руках. В районе плеч волосы свивались в настоящие шерстяные эполеты. Фотограф напоминал пирата, списанного на берег за профнепригодность.

За одну из ножек его стула был привязан поводок, застегнутый на шее у маленького тигренка. Тигренок лежал в тени пальмы и печально грыз желтый теннисный мячик. На другом стуле сидел, поджав под себя ноги, лямуриец собственной персоной.

Несмотря на жару, на голове у него красовалась каракулевая папаха. Талия была туго перетянута черным ремнем с серебряными накладками и длинным кинжалом в ножнах. Жара лямура не смущала. Он просто сидел и, не обращая ни на кого внимания, любовно поглаживал рукоять клинка.

Задов с Батыром остановились напротив стола. Лева задумчиво уставился на фотографа. Батыр разглядывал крокодильчика.

Лева любил действовать кавалерийским наскоком. Принцип «ввяжемся в бой, а там разберемся» он исповедовал истово. Однако сейчас никакого подходящего повода ввязаться в бой он, как назло, не находил. Мысли носились где-то над морем, наперегонки с чайками, поэтому Лева продолжал свой гипноз, но фотограф расценил это по-своему.

– Желаете сфотографироваться на память? – предложил он, легко поднявшись со стула.– С кем будет угодно? Выбор на любой вкус.

Фотограф широким жестом обвел своих питомцев.

– Желаю! Вот с этим обезьянышем,– грубо сказал Лева, неинтеллигентно ткнув пальцем в лямура.

Лямуриец рукоятку кинжала поглаживать перестал, но судорожно сжал ее своей когтистой серой лапкой. Из-под надвинутой на глаза папахи он уставился на стоящего перед ним курортника в тельняшке и широких штанах. Глаза у лямура стали как у крокодильчика.

– Э-э-э, нэ гавары так! Нэ абижай его, он все панымает. Он мине, панымаешь, как брат,– сказал фотограф, тотчас согнав с лица улыбку.

– Не брат он тебе,– сказал Батыр, все так же не отрывая взгляда от крокодила, который пустил уже третью слезу подряд.– Нет у него родственников-преступников.

– Какой такой преступник! Зачем обидные слова гаварыш, дарагой? – заклекотал фотограф, давясь слюной от обиды.

– Уссурийский тигр и твой так называемый брат – животные редкие, в Красную книгу занесены,– сурово произнес Батыр и, покопавшись в карманах, достал и протянул маленькое зеленое удостоверение юного натуралиста, выписанное ему в поселковой средней школе №1 железнодорожной станции Сары-Шаган Джезказганской области.

Удостоверение было выписано на казахском языке много лет назад, но фотография юного пухленького Батырки была вполне узнаваема.

– От двух до шести лет, с полной конфискацией,– радостно поддержал товарища Лева.– Да и то по минимуму дадут, если судье понравишься. Но тебе это не грозит.

– Милицию вызову,– неуверенно пообещал фотограф.– Рэкетыры, да?

– Вызывать он собрался! Ты что, медиум? Знал я одного медиума в Одессе,– без перехода ударился в воспоминания Лева, присаживаясь на свободный стул.– Так тот, стало быть, вызывал как-то дух государя-императора. Но, рисуя пентаграмму, перепутал цветные мелки, и в дверь ворвались бесы в кожаных тужурках. Уволокли они его с собой и уже в ЧК популярно этому дальтонику объяснили железным табуретом, что бывает за ложный вызов. С тех пор на дом он вызывал только врача.

– Давай вызывай! Заодно и протокол составим,– равнодушно подтвердил Батыр. Он снова внимательно изучал крокодильчика, внезапно потеряв интерес к своему собеседнику.

– Какая милиция! Совсем шюток нэ панымаэшь, да? Давай пагаварым, шашлык-машлык, хачапури поедим, домашнее вино попьем, зелень-мелень похрустим. Заодно познакомимся, миня зовут Анзор,– на одном дыхании выпалил фотограф и прижал волосатую руку к сердцу.