Книга Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

Олег любил Реута, как верный пес — хозяина, и сильно завидовал появившемуся фавориту, совестливый убийца, такой простой внешне. Ник понимал его чувства и надеялся, что Олег с ними справится.

— А живешь ты где? — перевел Никита разговор на другую тему. — Не большого крюка делать, как меня отвезешь?

— Большого. Ничего. Мне сверхурочные оплачивают, а жена шубу хочет. Вот ведь бабы, а? Шубу ей. Куда в той шубе ходить, скажи на милость?..

Дальше Ник не слушал. Щекотка чужого взгляда становилась все сильнее, впереди уже виднелись Триумфальная арка и мигающая гирляндами елка перед ней. Олег повернул к дому Ника. Тот оглянулся, но «хвоста» не заметил.

Ну и ладно. Это у него паранойя.

Олег остановился перед подъездом; на лавочке никого не было.

— Не провожай, — сказал Ник.

Водитель прикинул, оправдан ли риск. Вообще по должностной инструкции ему полагалось Ника до двери квартиры довести и проверить, чтобы никто его по голове на лестнице не стукнул. Но обстановка казалась мирной, а Олегу хотелось домой.

Они простились, Ник прихватил портфель с документами и зашагал к подъезду. Щекотка чужого взгляда пропала. Олег не отъезжал, пока за Ником не закрылась дверь.

Поднявшись на пролет, Ник решил проверить почту — вдруг счет пришел какой-нибудь или письмо, а мама вечно забывает. Он нащупал в кармане ключницу, отпер ящик — замок был хлипкий, символический. У коммуниста нет тайн от соседей.

Внутри оказалась куча бумажного спама, бесплатная рекламная газета и толстый белый конверт. Ник выложил ерунду на подоконник — кому надо, заберут, котам в лоток. А конверт задумчиво покрутил в руках. На нем было отпечатано: «Каверину Н. В. лично».

Лично так лично. На просвет не видно, что там, но вряд ли кусок пластида или штамм сибирской язвы — не того полета Ник птица. Он разорвал конверт и вытащил письмо. Оно было отпечатано на принтере.

Всего несколько строчек крупным полужирным шрифтом на листе мелованной бумаги.

Каверин. Мы следим за тобой. Захлопнись и невысовывайся. Сиди дома. Про «Щит» забуть. Работай себе, спокойно, и неотсвечивай. Невздумай жаловатся начальству или в поллицию. Если, хочеш жить — слушай нас.

И всё, ни подписи, ни печати, ничего больше. Ник оторопел. Перечитал несколько раз. Выглянул в окно — Олег уже уехал, жаль. Что положено делать в таких случаях? Вроде бы сообщать в полицию. Но Ник прекрасно знает, кто стоит за гражданами в форме — «Фатум».

Черт побери, но кто может ему угрожать? Узнать его, Ника, адрес, прямо скажем, не сложно. Псих? Маньяк? Один из обиженных «Щитом»? Ошибок-то поналяпал, шантажист безграмотный…

Ответ пришел тут же, очевидный и неприятный. «Фатум» — это не только Тимур Аркадьевич. Записка, конечно, по стилю на угрозу от серьезных людей не тянет, скорее на хулиганскую выходку. Но вот эти слова: «Работай себе спокойно» — не намек ли? Кто-то в «Фатуме», противник Реута, запугивает Ника. А ошибки — слишком уж их много — для маскировки под мелкого гопника.

Ладно. Успокоиться. Дышать ровно. Могут они прослушивать его телефон? Запросто, как мобильный, так и домашний. Значит, разговор с Реутом придется отложить до личной встречи.

Ник убрал письмо в портфель. Закурил. Лицо у него наверняка перекошенное — первой реакцией был страх, теперь пришел гнев. Какой-то индивид смеет указывать ему, что делать! Ему, Каверину, основателю «Щита», а в перспективе — диктатору, правителю России, указывают, велят «захлопнуться и не высовываться»!

Нет уж. Обойдутся. Не позднее понедельника Ник положит эту записку перед Тимуром Аркадьевичем — письма с угрозами не скрывают от соратников.

Он почти успокоился, предвкушал уже расплату, врага в наручниках, униженного и оскорбленного.

Разлетелось стекло, осколок вонзился Нику в щеку. И на лестничную клетку упал камень, завернутый в лист бумаги.

Ник, зажимая щеку рукой и шипя от боли, высунулся в окно. Хулиган убегал быстро, только пятки сверкали, не догонишь. Проводив его взглядом и пообещав лично надрать задницу, Ник опустился на корточки, развернул камень, разгладил письмо.

Там было только три слова:

А то умреш!!!

* * *

Ник проснулся поздно. Суббота, можно никуда не спешить. В маминой комнате включен телевизор, пахнет выпечкой, а вот зажужжал пылесос, и Леха крикнул:

— Ма, в коридоре тоже?

Что ответила мама, Ник не расслышал. Он лежал на спине, закрыв глаза, и улыбался. Старательно. Ныла порезанная щека. Раздражало бухтение Лешки. Выпечка, кажется, подгорела. Телевизор орал чересчур громко.

Ник дотронулся до щеки и замычал. Вчера промыл и залил йодом, порез не очень глубокий, а полрожи разнесло. Маме Ник сказал про камень, но про записку промолчал. Пусть думает — случайный хулиган. Вокруг Ника вечно что-то происходит.

Поваляться в свое удовольствие, прочувствовать выходной день не получалось. Ник рывком сел, натянул штаны, сунул ноги в тапки и побрел умываться. В коридоре хмурый Лешка отбывал трудовую повинность — елозил пылесосом по паласу.

— Ого! — уставился на брата с уважением. — Это кто тебя?

— Любовница! — огорошил его Ник.

Выглянула из кухни мама:

— Никит, сын, кушать иди. Я булочек испекла. Как щека, сильно болит?

Ник заверил, что все в порядке. Снять, что ли, квартиру? Жить отдельно? Такая мысль раньше не приходила ему в голову — и денег не было, и потребности. Своя комната, за мелким надо присматривать. Но сегодня с утра настроение упало ниже не плинтуса даже — цоколя, и домочадцы раздражали. Убил бы. Особенно бесил немой укор, застывший в мамином взгляде.

В ванной полегчало, Ник умылся и задумался: что это с ним? Злой, как наркоман в ломке. Словно мир лишен смысла, люди серы и не интересны, и… тесно. Вот, да, правильное определение. Тесно, душно, неможется, будто в неволе.

Внимательно посмотрел на себя в зеркало. Ты чего, Каверин? Возомнил себя диктатором, повелителем мира? Рановато, прямо скажем. Щека опухла, под глазами синяки. Ага, властелин, ха-ха три раза. Преисполнившись презрения к себе, он позавтракал и побрел в комнату. Телевизор так и не выключили, и Ник завернул посмотреть новости — как раз начинались.

На первом же сюжете он почувствовал, как напряглись нити в руках кукловода. Силой наполнилось тело, алмазом засверкал разум.

— Как передает наш собственный корреспондент в Вашингтоне, Техас объявил о выходе из состава Соединенных Штатов Америки. По мнению губернатора штата, Техас сохранил за собой право на отделение от США. Как известно, власть в США — горизонтальная, а потому очень устойчивая. Проблема соотношения полномочий центрального правительства и правительств штатов была главной на Конституционном конвенте тысяча семьсот восемьдесят седьмого года. В конце концов был принят так называемый Коннектикутский компромисс, гарантирующий права малых штатов, а в Билле о правах появилась десятая поправка, гласящая: «Полномочия, которые не делегированы Соединенным Штатам настоящей Конституцией и пользование которыми не запрещено ею отдельным штатам, сохраняются соответственно за штатами либо за народом». Именно об этой поправке и напомнил Вашингтону губернатор Техаса. В нижней палате техасской легислатуры одобрен проект резолюции, подтверждающей суверенитет Техаса… Когда Техас вступал в США в тысяча восемьсот сорок пятом, его правительство оговорило возможность отделения. Похоже, сейчас, в условиях мирового экономического кризиса, настало время воспользоваться…