Книга Ночные бродяги - Гарри Килворт

— Ух ты! А что мне делать с обезьянами и павлинами?

— Они так, для красоты. Я хотел украсить ими свои поместья, чтобы гости — всякие лорды и графы — смотрели и удивлялись. «Ого! — скажут они, когда приедут ко мне, — какие красивые птицы и звери из дальних земель. Должно быть, они стоят целую кучу денег».

Норка скептически покачал головой:

— Я бы предпочел что-нибудь, что могло бы пригодиться в современном мире. Что ценится на рынке. Что-нибудь солидное.

Грязнуля с энтузиазмом кивнул.

— Окарина может дать тебе и это. Точно-точно. Значит, что-то более приземленное? Вроде угольных копей или железных дорог, чугуна, месторождений полезных ископаемых или скобяных товаров.

— Ну, вот вроде этого, — согласился норка. — На самом деле, этой фабрикой и многим другим владеет Толстопуз Недоум, мэр Туманного. А троица, заманившая вас сюда, всего лишь работает на него.

— Так я и думал, — прищурившись сказал Грязнуля и поджал губы. — А ты, дружище, теперь будешь богат. Вон тот ласка — мой приятель, Плакса. У него и хранится окарина. Жаль, что мне придется его предать, но это — вопрос выживания. Просто подойди к нему и потребуй, чтобы он отдал тебе окарину. Он отдаст, не беспокойся.

Норка покрепче ухватился за хлыст и решительным шагом направился к Плаксе, который спокойно наваливал уголь в свою корзину. Увидев, что к нему приближается надсмотрщик, бедняга решил, что тот собирается его наказать, и прикрыл лапами голову. Остальные ласки с сочувствием смотрели на него, они знали, что от норок не стоит ждать ничего хорошего.

— А ну-ка отдай ее мне! — прошипел норка озираясь, он боялся, что другие надсмотрщики увидят его. — Давай живо!

— Что отдать? — пролепетал перепуганный Плакса.

— Эту самую окарину!

Плакса поднял голову и посмотрел на Грязнулю. Тот кивнул ему.

— Ах, вот в чем дело? — сказал Плакса. — Этот мерзавец наверху сказал, что у меня есть окарина, чтобы спасти собственную шкуру?

— А ну, быстро давай ее сюда, — прошипел норка, — иначе я из тебя дух вышибу!

Стараясь выглядеть раздосадованным, Плакса полез в карман и достал окарину. Норка в то же мгновение выхватил ее из лап раба, приложил к губам и подул. В воздухе раздалась заунывная мелодия. Все замерли на своих местах.

По фабрике разносились мрачные звуки — казалось, под такую мелодию танцуют ведьмы на шабаше, некоторые звуки были такими пронзительными, что закладывало уши, а из глаз катились слезы, от других сводило живот. Пальцы норки стремительно носились по дырочкам инструмента. Когда наконец мелодия закончилась и норка опустил инструмент, к нему подошли удивленные надсмотрщики.

— А я и не знал, что ты так здорово умеешь играть, — сказал один из них. — Сыграй-ка еще…

Но не успел он договорить, как в воздухе мелькнуло что-то черное — какая-то темная тень проскользнула в разбитое стекло и закружилась над головами. Казалось, в этом создании слились воедино темные тени и зеленый туман, его глаза были бездонными дырами на бесформенной голове, а рот напоминал самую глубокую и страшную пещеру, из которой нет возврата. Там виднелась измученная долгой борьбой лошадиная голова, но еще хватило бы места для многих других жертв. С тех пор как Грязнуля и Плакса видели фантом в последний раз, он стал еще больше и выглядел еще более устрашающим.

Привидение закружилось над головами норок и ласок, оглядывая замерших внизу зверей и выбирая себе жертву. В первую очередь оно решило напасть на норок — у них в лапах виднелись хлысты и палки, что выглядело угрожающе, а чудовищу не нравилось, когда ему угрожали.

Кто-то из ласок от ужаса выронил лопату, и та с грохотом упала на пол. Этот звук послужил сигналом — привидение взмыло вверх, а потом, словно сокол, ринулось на свою добычу — норку-надсмотрщика.

Все с воплями ринулись к дверям.

А привидение набросилось на норок. Пока оно расправлялось с надсмотрщиками, которых глотало, словно сладкоежка шоколадные конфеты, ласки разбили на дверях замки и вырвались на свободу.

Но нужно было еще выбраться за ворота. Норки-надсмотрщики были настолько ошеломлены тем, что всегда покорные рабы ласки, как сумасшедшие, выбегают из дверей фабрики и изо всех сил несутся к воротам, что не сразу пришли в себя. Впрочем, через несколько секунд они опомнились и принялись орать, чтобы ласки немедленно вернулись на места. Но никто не обратил на них внимания.

В этот момент из открытой двери фабрики выскользнуло привидение. Здесь, во дворе, оно казалось еще больше. Стало видно, что с его крыльев свисают водоросли, а набитое норками брюхо похоже на бледное брюшко лягушки, если ее перевернуть на спину. Увидев еще порцию надсмотрщиков, оно набросилось на них и принялось глотать.

В это время из бараков вышла другая смена ласок. Быстро оценив ситуацию, они разбежались и попрятались, ибо никто не умеет прятаться лучше, чем ласки. Они ухитряются находить такие щели, куда не догадается забраться никто другой. Вот и дух из окарины, когда покончил с надсмотрщиками, обнаружил, что поблизости не осталось никого. Плакса и Грязнуля всегда умели отлично прятаться и маскироваться, вот и сейчас они укрылись в дупле старого дуба.

Выбрались из своего укрытия они, только когда снова стемнело. В дупле было сыро, так что задремать им так и не удалось. Уже почти сутки они не спали. Наши ласки отправились через болота на юг. По дороге они освободили от обносков несколько чучел на огородах и завернулись в добытые тряпки. Они были благодарны за каждый найденный клочок — ночи стали холодны и ласки дрожали от пронизывающего ветра.

— Я так рад, что мы наконец избавились от этой окарины, — сказал Плакса. — Отлично придумано, Грязнуля.

— Это ты заставил меня задуматься над тем, как избавиться от нее.

— Я?

— Ну да Ты вдохновляешь меня, Плакса. Смотри-ка, вон там виднеется свет. Вроде бы это домик моей тетушки Нэлли. Пойдем-ка узнаем, не угостит ли она нас завтраком и не даст ли поспать хоть несколько часов. Я ужасно устал и, кажется, могу проспать целую неделю.

Плакса зевнул.

— Да и я тоже. А еще бы я с удовольствием поел. Вот бы сейчас яичницу с ветчиной!

— Думаю, тетушка нас хорошо встретит. Она считает, что гостей всегда надо как следует накормить, а потом уже вести светские беседы. Говорит она, правда, немного смешно, но тут все так говорят — местный диалект.

— Неважно, как она говорит, главное, чтобы кровати были мягкими.

28

В конце концов парочка измученных ласок выбралась из болота и подошла к домику тетушки Нэлли. Грязнуля, впрочем, сказал, что вроде бы раньше за домом виднелась мельница, но, похоже, теперь ее снесли. На этом месте виднелась заросшая травой полянка и ничего больше. Это, разумеется, показалось ему странным, но чего на свете не бывает — можно и фундамент убрать, было бы желание.