Книга Флорентийские маски - Роза Планас

– Самое главное сейчас – это то, что тебе стало лучше и ты наконец смог вырваться из плена тоски по безвозвратно ушедшему прошлому. А что касается новостей – ничего особенно интересного в мире не произошло за то время, что ты не читал газет. По крайней мере ничего такого, что заслуживало бы твоего внимания. Ни одна из новостей не касается нас с тобой лично, так что можешь успокоиться и отдыхать дальше. Вот вернемся в город – и делай что хочешь. Там ты никуда не денешься ни от ежедневной прессы, ни от скучных политических новостей, ни от всей совершенно бесполезной информации, которая на нас выливается.

Марк был уверен, что Ада прекрасно знала о смерти знаменитого актера и не рассказывала ему об этом печальном событии, чтобы не выводить его из состояния блаженного витания в облаках, из этой новой жизни – без книг, без Друзей и без лихорадочных поисков решения проблемы, от которых он уже один раз чуть было не сошел с ума. И все же он решил продолжить начатую проверку.

– Я сегодня заходил в паб, и мне попалась газета, где была статья о смерти отца Антонио. Наверное, нужно послать телеграмму с соболезнованиями. От него уже давно нет никаких известий. Ему наверняка сейчас нелегко, и наша моральная поддержка будет нелишней.

– Забудь ты про своего Антонио, его дела нас не касаются. Ты от него и так уже натерпелся. Сам того не желая, он довел тебя чуть ли не до сумасшедшего дома. Его детская увлеченность какими-то дурацкими проблемами привела к тому, что ты заболел и до сих пор не можешь до конца поправиться. Я не позволю, чтобы ты снова наступил на те же грабли. Да, его отец умер. Да, Антонио сейчас наверняка плохо и одиноко. Но в конце концов, он сам это заслужил. А вообще-то беспокоиться о нем незачем: у него есть деньги, есть знаменитая фамилия, в конце концов, есть родственники да и друзья, принадлежащие к его кругу. Наши с тобой соболезнования ему ни к чему, как и наша дружба.

Марк просто оцепенел. То, что Ада не одобряет его дружбу с Антонио, не стало для него большим откровением, но тон, каким было высказано все это, его просто поразил. В голосе Ады прозвучала такая внутренняя сила, которая могла свидетельствовать только о том, что Марк еще плохо знал свою жену и не догадывался, насколько велика сила ее воли и как она умеет добиваться своего. Так, совершенно неожиданно для себя, Марк выяснил, что внутренний мир Ады остается для него полной загадкой. Обидные слова он решил оставить без ответа: так было лучше, чем пытаться ей что-то доказывать дрожащим, слабым от страха голосом. Если же начать спорить в полную силу, то она может догадаться, что он ей не доверяет и затеял этот разговор лишь с одной целью: убедиться в правоте собственных подозрений. Вот почему он решил промолчать. Налил себе воды и чуть не поперхнулся первым же глотком. Его сдавленный кашель был заглушён грозовым ливнем, обрушившимся в тот самый миг на соломенную крышу дома.

Узнав, где находится Марк и в каком состоянии он пребывает, Федерико немного успокоился. Судя по короткому письму, он понял, что его друг, несмотря на все болезни и страдания, остался самим собой, а его странная и очень подозрительная жена не смогла ни в малейшей степени поколебать его решимость довести до конца задуманный троими друзьями план идентификации черепа. Они должны были найти то имя, которое носил при жизни носатый уродец, ведь, вероятно, он звался не Пиноккио, а как-нибудь иначе. Последние события в жизни Федерико привели к тому, что он перестал доверять кому бы то ни было, включая и своих друзей. Он не чувствовал себя в безопасности и вздрагивал, услышав стук в дверь или телефонный звонок. По ночам он плохо спал, а днем, появляясь на людях, подозрительно посматривал на всех, кто попадался ему на пути.

Пляж у Слэптона, куда Марк отправился на прогулку, – отличное место, чтобы уйти на время от мира и обрести себя. Две мили песка, пропитанного историей и человеческими трагедиями. Именно здесь американцы устраивали учения, готовя солдат к дню «D» – до сих пор хранящей много тайн высадке союзников в Нормандии. Среди местных жителей ходили слухи, что во время учений погибли более двухсот американских солдат. Официальная версия командования состояла в том, что часть десантных кораблей была потоплена немецкими подводными лодками, но у населения окрестных городков и деревень было на этот счет совершенно иное мнение: они считали, что несчастные солдаты погибли не от огня противника, а в результате халатности командования союзных войск. Пожалуй, лишь птицы, столетиями гнездящиеся на близлежащем озере Слэптон-Ли, могли бы рассказать правду об этих событиях, потому что только они являются прямыми потомками тех, кто видел, как все происходило на самом деле.

Какие-то ржавые обломки да не найденная саперами бомба – вот и все безмолвные свидетели тех далеких событии, той уже давней войны. Безлюдным берег здесь стал потому, что ради сохранения режима секретности в ходе подготовки к операции из всех деревень и городков в радиусе нескольких миль от места учений были принудительно эвакуированы жители. Теперь эти две мили песчаного пляжа – то место, где можно встретиться с призраками погибших американцев. Есть фантазеры, считающие, будто эти покойники возвращаются на берег каждый год – в день своей трагической учебной высадки. Появление сгоревших и утонувших солдат сопровождают старые военные песни, а грозовые ливни смывают кровавыми потоками синеву с неба, превращая его в холодный, стального цвета кинжал мести.

День за днем на пляж приходит старик, который утверждает, что участвовал в тех событиях и сумел чудом избежать гибели. Он подолгу стоит у самой воды и молча смотрит в море. Он написал книгу, в которой рассказывает свою правду о том, что произошло на побережье у Слэптона. Кто-то из туристов ее покупает, кто-то просто не обращает внимания. У старика на голове каска, в руках винтовка, а на груди старая ржавая медаль. Как актер на театральных подмостках, он раз за разом повторяет команды капитана и выразительно жестикулирует, давая сигнал к началу учений. Он встает в воображаемый строй и отдает честь своим невидимым товарищам. Затем он падает ничком на песок и прикидывается мертвым. Случайные зрители думают, что это игра, и, включившись в спектакль, приносят цветы на импровизированную могилу. Однако старик не унимается: это не спектакль, и он избежал смерти не для того, чтобы жить, а для того, чтобы служить живым напоминанием о погибших.

В день учебной высадки у английского побережья не было замечено ни одного немецкого корабля или подлодки. Учениями руководили командиры союзных армий, поначалу все шло по плану, и вдруг… раздался взрыв. Покрытый броней корабль вспыхнул, как промасленный факел, в который попала молния. Солдат, умирающий каждый день, как в день «D», утверждает, что мертв уже сорок лет, что любой, кто хочет в этом удостовериться, может просто взять винтовку и выстрелить в него. За все эти годы среди зрителей не нашлось ни одного человека, который рискнул бы провести столь опасный эксперимент, и безумец со слэптонского пляжа приходит сюда день за днем, не давая туристам покоя своими, уже никому не нужными, историческими реконструкциями.

Федерико тоже помнил эту легенду, которую когда-то рассказал ему Марк, сам находившийся в то время под сильным впечатлением от происшедшего. И сейчас Федерико не понимал, почему Марк решил поехать в то место, где столь многое напоминало о далеком прошлом – о том прошлом, которое на самом деле ему не принадлежало. Скорее всего, по мнению итальянца, к этому подтолкнула еще не до конца оправившегося друга его чересчур заботливая жена, естественно не посчитавшая своим долгом объяснить мужу, почему они едут именно сюда. Впрочем, нельзя было не признать, что подобная попытка вырваться из мрачного круга закрутившихся вокруг него событий была вполне в духе Марка. Наверняка он убедил себя в том, что Слэптон станет для него тихим прибежищем, где он спасется от созданных его же собственным воображением химер, домом, куда будет заказан вход призракам и привидениям из старого Сатис-хауса. Федерико знал, что Марка частенько посещали подобные гости из потустороннего мира и что во многом его болезнь была связана именно с путешествиями за грань реальности.