Книга Редкая птица - Петр Катериничев

– Вас слушают.

Димкин голос я узнал. Но при нынешней технике и при обилии пародистов смоделировать любой голос… Поэтому спрашиваю:

– Какой сорт вина пили два молодых джентльмена в скверике у универа после первомайской демонстрации, на которой они несли портрет Брежнева?

Два молодых джентльмена – это я и Димка. Впрочем, насчет джентльменства англичане могли бы поспорить, а вот насчет вина…

– Портвейн «Три семерки»! Две бутылки, из горлышка. Усугубили пивом в общаге. Привет, Додо!

– Привет, Круз!

У Димки знаменитая фамилия – Крузенштерн! Понятно, не всякий ее выговаривает. Он худощав, белобрыс и пунктуален, как заправский немец. Впрочем, немец он на какую-нибудь тридцать вторую, но предками гордится. Правда, благодаря фамилии его дед в сороковом году был посажен как немецкий шпион. А в сорок втором его заперли в «шабашку» для работы в некоем секретном техническом проекте. В сорок пятом дали орден, квартиру в столице и звание. В сорок девятом за ту же фамилию дед угодил под кампанию борьбы с «безродными космополитами». И снова был извлечен из лагеря на укрепление обороноспособности державы.

Димка удался в деда. Не в смысле «удачливости» и фамильных традиций «посидеть». Тяга к технике.

Мы росли в соседних дворах. И пока я бил морды ближним сначала в спортшколе, на отделении бокса, потом на улице, Круз изобретал взрывчатые предметы, самодвижущиеся штучки и радиохулиганил в прямом оперативном эфире.

Учился он в физтехе, и наши встречи тех времен изобиловали выпивками и приключениями сомнительного свойства. По крайней мере бициллин нам вкалывала моя знакомая медсестричка.

Потом пути разошлись. Круз осел в некоем НИИ, но когда мы вдруг встретились сначала в «летнем оздоровительном лагере» спецподготовки, а потом совместно поучаствовали в паре операций, я вновь, как историк, оценил старую мудрую истину: «Все дороги ведут в Рим».

Во второй операции Димке не повезло – перебило ноги. Мы с Андрюшкой волокли его поочередно по очень пересеченной местности около полутора суток. Все больше бегом.

Из НИИ Димка, естественно, отбыл, зато стал крупной шишкой – в каком-то крутом банке начальником службы технической безопасности. Именно ему и Андрею Кленову звонил я с переговорного пункта.

– Клен в городе?

– На связь не выходил.

– Я говорил с его женой, передал приглашение «Воздух». Не знаю, дошло ли.

– Полагаю, в пути. Ему сорваться труднее.

– Читал в газетах, их тоже разбросали после октября.

– Скорее теоретически. Специалистов его профиля и класса не увольняют.

– Так он служит?

– Формально да, но не занят.

Честно говоря, в одной связке мы трое оказались случайно: мы с Димкой (предположительно) числились вроде по одному ведомству. Кленов – по другому. Но стремительные кровавые события на периферии страны заставляли чиновников использовать самых разных профессионалов «не по профилю»: в случае несвязухи – ни ответственности, ни концов.

А потому одним теплым дружеским вечером мы просто договорились, что можем друг на друга рассчитывать: если с кем-то жизнь поступит несправедливо до того, что самому выпутаться будет сложно, нужно лишь передать двум другим приглашение встретиться и отдохнуть на свежем воздухе. Или что-то в этом роде.

«Воздух» – ключевое слово. Это – опасность. Крайняя. С неизвестной степенью сложности.

Значит – необходимо бросить все и прибыть на условленное место со своим оборудованием и, естественно, умением и навыками. На всех заметных местах вывешивается объявление: "Найдена собачка белой масти, беспородная, но добрая.

Спросить Диму (или Андрюшу)". И, соответственно, контактный телефон. Думаю, вечером это объявление появится и в газете.

– Ты разобрался в ситуации? – спрашивает Димка.

– Предположительно.

– Ну и?..

– Можно поговорить?

– Ага. Я поставил небольшой фильтр, так что болтай смело.

– Димыч, у меня в трубе звук странный. Словно эхо.

– Не бери в голову. Я запустил сигнал через спутник. С твоими напрягами на месте не посидишь. «Сеточку» расставляю.

Ну что ж, Круз подошел к делу с самой профессиональной меркой. Сейчас он объезжает приморские холмы и высотки по периметру и устанавливает мини-пеленгаторы. Это означает, что он сможет контролировать любые переговоры по любой системе связи, кроме правительственной кабельной. Понятно, без дешифровки.

Зато уловить, откуда сигнал прошел, дело если и не плевое, то вполне разрешимое.

– Надолго делов?

– Накрою вашенский курорт минут через сорок. Полностью. Так слушаю тебя?

– Если фильтр небольшой…

– Дрон, небольшой он по размерам. Даже если подключаться целенаправленно, на раскладку нашего шума по словам уйдет месяц. При наличии соответствующей аппаратуры. Уверен, подобной в этом городишке нет.

Последнюю фразу Круз произносит уж больно заносчиво.

– Не обольщайся, Курчатов.

– Что, все так серьезно?

Кратенько излагаю события и свою разработку ситуации. Не забываю и о Леночке. И – планы на будущее, расплывчатые, как любое будущее.

– Круто. Тебе прикрыться нужно. Может, заляжешь на часок, пока я закончу?

– Сам понимаешь…

– Да. Ты на колесах?

– На двух.

– Ладненько. Внимай. В пяти местах, – он перечисляет, – для тебя «ежики». В скверике рядом с церковью под крайней со стороны улицы лавочкой прилеплен пакет.

Там – мини-рация, настроенная на все используемые в городе оперативные каналы связи, и «чистый» ствол – «тихушник».

– Роскошно!

– Пользуйся моей добротой.

– Если ничего не помешает.

– «Ежики» нацепи! Настаиваю!

– Слушаюсь!

– Не ерничай. Удачи!

– Всем нам!

Отбой.

Ближайший тайник с «ежиками» от меня в ста метрах. Захожу в платный сортир, закрываюсь в кабинке и под бачком унитаза нащупываю маленький пакетик.

«Ежики» – это крохотные иголочки, на двух – микроскопические головки. Обе испускают сигналы, по которым можно определить местонахождение объекта. Объект – это я.

Цеплять «ежики» можно и на одежду – торчащую микроскопическую головку заметить почти невозможно. Почти. Поэтому ввожу иголочки прямо под кожу – одну под мышку, одну в грудь. Ее размеренная волосатость – полная гарантия скрытности. Третий «ежик» – покрупнее, ибо – микрофон с миниусилителем. Куда бы его?

Если украшение женщины – мушка на щеке, моим станет мушка на груди.