Книга Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

Долэг они даже нравились.

Хотя ей нравилось буквально все. В Ласточкином гнезде осталось лишь одно место — Запертая Башня — куда Долэг не сунула свой любопытный нос. И то башня избежала общей участи исключительно в силу отсутствия дверей.

Остальные гости вели себя несколько более сдержанно.

Люди Деграса, возглавляемые вторым сыном барона, прибыли и остались, потому что Ласточкино гнездо — крепость знатная, но и ее кому-то надо защищать. Не тварям же с моста доверить это дело?

Потом людей стало больше… они приезжали, вручали Тиссе грамоты, порой — записку от Урфина, если повезет, то и письмо. Представлялись. Оставались. Не все, конечно, но многие.

И Тисса привыкла.

К людям. К бесконечным караванам — с зерном, солониной, сушеным мясом, рыбой, полотном, конским волосом, льном, конопляными веревками, маслом и прочими весьма важными вещами. К тому, что ее называют хозяйкой. К тому, что ей приходится быть хозяйкой, пусть бы и Седрик Деграс взял на себя командование гарнизоном.

Тисса надеялась, что Урфин не станет возражать…

…вернулся бы он поскорее.

А Седрик — очень ответственный. И его слушают, несмотря на то, что Седрик молод, может, потому, что внешностью он в отца пошел. Огромный, неповоротливый и уже на шрамах. Правда, шрамы эти не в бою получены, а в детстве при падении со стены на кучу щебня. Это Тиссе по секрету рассказала Шарлотта, жена Седрика, еще добавила, что лез он мед красть… и украл, потому и спешил назад — от пчел спасался, только падение спасению состояться не дало.

Шарлотта милая. Она высокая и много улыбается, а смеется громко, заливисто и не боится, что смех такой неприличен. Вот ее брат Тиссе не по вкусу пришелся. Тоже высокий, улыбчивый, но… не такая какая-то улыбка. И Ласточкино гнездо снова с ней соглашалось.

Оно тоже умело чувствовать людей. И помогало хозяйке избегать нежеланных встреч.

Хотя иногда и Замок оказывался бессилен.

Лотар поджидал во дворе, и нынешнего разговора было не избежать. Тисса должна выйти к людям. Передать груз кастеляну. Направить к Седрику солдат и тех, кто желал записаться в солдаты — Тисса заметила пятерых парней весьма деревенского вида, державшихся вместе. Одно копье, полтора меча и старый щит, верно, раскопанный на поле… таких в последние дни все больше.

Урфин писал, что воевать куда проще, чем год за годом на земле трудиться.

Еще были женщины… кого-то отрядить на кухню. И прачки нужны. Служанки. И птичницы. Работницы на скотный двор… мельник тоже помощника просил… ткачихи… Шарлотта говорила что-то о просьбах благородных дам, которых набралось уже полтора десятка.

Значит, горничные, белошвейки, портнихи, куафюр… проклятье. Тисса не приглашала этих женщин в свой дом. И если так, то пусть не плачут о том, что с ними дурно обращаются, а берутся помогать. Тиссе вот отчаянно нужен кто-то, умеющий читать, писать и считать.

Долэг пыталась помочь, но она же маленькая…

— Леди сердиты, — Лотар, не спрашивая дозволения, взял Тиссу под локоть. — Вашему супругу давно следовало бы вернуться. Нельзя оставлять молодую жену в одиночестве. Это преступление.

И как от него вежливо отвязаться?

Тисса обещала Сердрику решить вопрос с баней. Имевшаяся прежде стала слишком мала, а если позволить людям не мыться, как многие того хотят, то очень скоро появятся вши, блохи и прочая мерзость, которой в Тиссином доме не место. А еще на кухне жаловались, что главная печь дает чересчур сильный нагрев и хлеб, подгорая снаружи, внутри не пропекается. В прачечной не хватало щелока… Пожалуй, будь у нее меньше проблем, Тисса бы сдержалась. Но сейчас она вырвала руку и спросила прямо:

— Что вам от меня надо?

Насколько невежливо будет выставить его из дому? Шарлотта обидится…

— Неужели не ясно, — Лотар коснулся щеки, и воспоминание, которое Тисса от себя гнала, парализовало ее волю. — Вы прекрасны. Вы слишком прекрасны, леди, чтобы принадлежать одному человеку. Тем более что он не ценит вашей красоты…

Надо позвать на помощь.

Сейчас день… и люди вокруг… Тисса хозяйка. Нет больше запертой двери.

— Я вижу, как вы одиноки. Это разрывает мне сердце.

И ножа нет.

Конечно, Тисса не собирается никого убивать, но с ножом ей было бы спокойней.

— Верность — это, конечно, замечательное качество, но… неужели ты думаешь, что твой супруг дает себе труд ее хранить? Он слишком давно в отъезде… а у мужчин есть свои потребности. У женщин тоже. Это природа. И если так, то кому повредит маленький адюльтер?

Тисса убежала.

Она должна была осадить наглеца. Пожаловаться Седрику — пусть бы сам разбирался со своим родственником. А Тисса сбежала. И уже ночью, забираясь в пустую кровать, слишком большую для нее одной, плакала от обиды. Почему-то вспоминалась грудь той подавальщицы и то, как Урфин на нее смотрел.

Он же вернулся в конце лета.

Ласточкино гнездо, услышав о приближении, поспешило известить хозяйку. И конечно, Тисса была в самом неподходящем месте — на скотном дворе… она успела сбросить фартук и высокие сапоги — в иных по двору было не пройти, что и стало главной причиной визита — снять косынку, но не переменить платье… забыв о том, что леди не бегают, Тисса опрометью бросилась в замок.

Не успела.

Кавалькада всадников влилась во двор, добавив хаоса привычной уже суматохе. И Тиссу подхватили, подняли в седло, обняли так крепко, что она дышать перестала.

— Здравствуй, ребенок. Я уже и забыл, какая ты красивая…

— А ты колючий, — Тисса с нежностью провела по щеке.

Вот и надо было ей всякие глупости придумывать?

— И грязный, — Урфин поцеловал ее в нос.

— Я тоже… я по тебе скучала.

Леди не обнимают мужа прилюдно. И не вздыхают от счастья, уткнувшись носом в загорелую его шею… дуры какие.

Глава 14. Сближение

Устойчивая психика — это когда жизнь, пиная вас, ломает себе ногу.

Из наблюдений штатного психолога.

У счастья рыжие глаза, веснушки на пятках и громкий голос, особенно, когда счастье недовольно. И голос этот слышу не только я.

Счастье не желает пустышку.

И погремушку.

И козу ему делать не надо — накал страсти в голосе достигает апогея. Но увидев меня, счастье замолкает и тянет ручки, попутно отбрыкиваясь от нянечек.

Счастье очень целеустремленное.

И хмурое: где это я ходила? Так долго? Бросила бедное дитятко… между прочим, приличные матери так не поступают. Счастье пока не разговаривает, полагаю, сугубо из врожденного чувства противоречия — уж очень окружающим охота услышать «мама» или «тетя», или вот «дядя» — но взгляд у него выразительный.