Книга Пуля для полпреда - Фридрих Незнанский

– В левом кармане ваших штанов, я думаю.

– Ну ладно, ладно. – Омоновец выдернул из кармана помятый спичечный коробок и бросил его на лавку. – Конфисковал тут у молодежи, работа такая, понимать должны, между прочим.

Артуз мгновенно успокоился и улегся у ног хозяина, но коробочек из виду не выпускал.

– Чего вам здесь надо? – строго спросил охранник, смахивая со лба испарину. – Закрытый объект, посторонним без приглашения нельзя.

– Я не на объект, я к вам, – ответил Яковлев, понимая, что доверительной беседы уже не получится. А жаль. – Вы Игоря Яковлева знаете?

– А вы ему кто, адвокат?

– Родственник. Я просто поговорить хотел…

– Встречался я с Яковлевым, приходилось по службе, но на брудершафт не пил, так что ничем помочь не могу.

– Да не обижайтесь вы на собаку, скотина, что с нее возьмешь…

– Я не обижаюсь, но разговаривать мне с посторонними не положено, понятно? – Омоновец наконец решился встать и, косясь на Артуза, бочком-бочком начал потихоньку отступать.

– Всего пару вопросов, пожалуйста, – почти взмолился Николай Иванович и, видя, что охранник его и слушать не желает, едва заметно взмахнул рукой. Артуз тут же среагировал, преградив омоновцу путь к отступлению.

– Две минуты, – выдохнул тот, – а потом вы уберетесь, и, если еще раз появитесь, я эту скотину пристрелю, ясно?

Надо бы познакомиться по-людски, подосадовал Яковлев, только времени на это нет.

– Вы сейчас без автомата, – кивнул он на пистолет в кобуре на боку охранника, – а обычно с автоматом дежурите?

– Когда как. Дальше?

– Можете вспомнить, шестого мая во сколько у Игоря была смена?

– Не могу, я в мае в отпуске был.

– Сколько вам здесь платят?

– Коммерческая тайна.

– Ну хотя бы порядок?

– Пятьдесят баксов плюс-минус тридцать.

– Если человек увольняется не по собственному желанию, а по приказу, ему принято выдавать какую-то денежную компенсацию?

– Не знаю, не пробовал.

Конечно, он просто издевался, Николай Иванович это понимал, но ничего исправить уже не мог. Показав охраннику портрет капитана, он задал последний вопрос:

– Это кто-то из ваших коллег, знаете этого человека?

– Впервые вижу.

Может, и правда впервые, смирился Яковлев. Пожалуй, он уловил бы в глазах омоновца, в лицевых мускулах момент узнавания, пусть на доли секунды, но это всегда проявляется. В этот раз не было ничего. Коротко поблагодарив, он свистнул Артуза.

– У вас еще тридцать пять секунд, – ухмыльнулся охранник.

– Может, я на полминуты загляну еще раз, – пообещал Николай Иванович.

Он вышел на дорогу, собираясь тормознуть попутку. И первый же заляпанный грязью до самой крыши самосвал, как по волшебству, остановился. Правда, как оказалось, никакого волшебства в этом не было, а был за рулем шурин Игоря Ключевский.

– Эй, родственничек! – Он гостеприимно распахнул дверцу. – Садись, подвезу.

– Ты откуда тут? – удивился Яковлев.

– Цемент возил на стройку. – Виктор махнул рукой куда-то в сторону дачного поселка. – Только пусть зверь ближе к двери сидит, собак терпеть не могу еще с детства. Мелкого меня один раз дворняга за ногу цапнула, с тех пор боюсь этих тварюг ужас как. Едем в город, к Маришке?

– Можно просто в город, там я уже сам доберусь.

– Да ладно, я теперь, считай, безработный, могу и покатать, а одолжишь на пузырь – и с ветерком прокачу.

– Почему безработный, – спросил, усаживаясь, Николай Иванович, – надоело?

– Где там! Уволили, гады. Без выходного пособия. Еще и убытки с меня через суд взыскать собираются, вообще охренели, козлы! Ну подумаешь, ну опоздал на пару дней, с кем не случается. А они мне: у нас строители простаивают, мы, чтоб тебя по Москве искать, сыщиков нанимали, бабки потеряли, время потеряли – короче, типа я один виноват, что у них там нерасклад какой-то. Придется вот «КамАЗ» продавать…

– Поехали, Виктор, – попросил Яковлев, все это время они так и стояли на месте, Ключевский только давил на газ, то ли психуя, то ли готовясь к рекордному стартовому рывку.

– Ничего! – Он наконец переключил скорость и на удивление медленно покатил вперед. – У меня против них тоже карта козырная имеется. Я Леве скажу, чтоб концерт у них в кабаке отменил, пусть побесятся, они от Левы знаешь как поезжают! – И довольно низким басом вдруг затянул:

Бледнея, заря озарила

Тот старый кладбищенский двор,

А там над сырою могилой

Рыдает молоденький вор:

"Ах, мамочка, милая мама,

Зачем ты так рано ушла?

На сердце мне тяжкую рану

Твоя смерть пером нанесла".

– Собакина песня?

– Ага, Левы. Мы с ним теперь братья кровные, во! – Ключевский продемонстрировал свежий шрам на ладони. – Мы с тобой одной крови – ты и я! Только гораздо круче, чем у Маугли.

Впереди справа Николай Иванович заметил белый «опель», очевидно не вписавшийся в поворот и медленно увязающий задними колесами в болоте, рядом суетился водитель, еще какая-то «хонда» остановилась.

– Может, поможем человеку, выдернем? – предложил он Виктору.

Тот присмотрелся к происходившему и только поддал газу, расплывшись в довольной ухмылке:

– Пусть ему негры помогают, козлу вонючему! – и, видя, что Николай Иванович не понимает, в чем дело, пояснил: – А это как раз мой босс, который меня час назад на хрен послал. В суд он меня потащит, щас! Только штаны подтяну! – И снова запел дурным голосом:

Бледнея, заря озарила

Тот старый кладбищенский двор,

А там над могилою сына

Повесился сам прокурор.

– А что они там строят? – справился Яковлев – просто для поддержания разговора.

– Да могильник какой-то срочно латают, сразу за Буграми. Одно никак не пойму, почему бандиты?

– Какие бандиты?

– Натуральные. Вот и этот козел на «опеле» бандит, а дядюшка его вообще главный бандит в Златогорске – Сом, слышал небось?

– А что за могильник? – Николаю Ивановичу вдруг показалось, что, может, во всем этом что-то есть: бандиты, элитный поселок, срочное залатывание какого-то могильника – и все это в непосредственной близости от места гибели Вершинина. – В мае они его уже латали?

– Черт его знает, латали или нет, – только пожал плечами Ключевский, – я тут в мае еще не работал, а могильник какой-то серьезный, то ли радиация, то ли химические отходы, но в спецкостюмах они там конкретно рассекают.