Книга Враг моего врага - Сергей Соболев

Рейндж сам открыл входную дверь при помощи индкарты и отпечатка пальца. «Прикрепленный», как это было и прежде, не стал входить внутрь особняка. Как только закрылась массивная входная дверь за Мокрушиным, Антон отправился в хозпостройку; именно там, в этом строении, связанном с особняком подземным переходом, оборудован пульт наблюдения, связи и сигнализации.

Мокрушин снял в коридоре куртку. Там же избавился от «броника». Разулся, сунул ноги в удобные тапки – ноющая боль в ноге то обострялась, то исчезала почти на нет. Отстегнул наплечную кобуру с «глоком»; вместе со «сбруей» положил оружие в сейф, устроенный в пустующей кладовке, дверь в которую находится напротив помещения кухни.

Поднялся к себе. Снял простеганный свитер защитного цвета. Оставившись в майке без рукавов, прошел в ванную комнату. Открыл кран, умылся ледяной водой, затем сунул под струю голову. Полегчало…

Наспех вытерев полотенцем мокрые волосы, прошел на кухню. Большой свет включать не стал, достаточно дежурного светильника. Есть ему что-то не хотелось – они перекусили с Антоном в адресе, перед тем, как отправиться в Лесной. Открыл мини-бар. Запрет на употребление спиртных напитков отныне на него не распространяется. А если кому-то не нравится, что он, Мокрушин, позволяет себе пропустить стаканчик-другой «молта», то флаг ему в руки и барабан на шею. Пусть тогда сами на трезвую голову подставляются под пули и под шахидок. Хоть раз попробуют, каково это быть наживкой, «живцом», ходячей мишенью, и все вопросы к нему отпадут.

Он хотел было уже налить себе скотча, но услышал какие-то сторонние звуки – показалось, что где-то в доме играет музыка.

«Держись от них подальше! – всплыла тут же в мозгу предупреждающая мысль. – Потому что одной из них был отдан приказ тебя мочкануть. И кто знает, что у нее сейчас происходит в голове! А про другую, про ВС, и говорить нечего. Безопасней оказаться наедине со львом или крокодилом, нежели с этой обладающей опасным обаянием дамочкой».

Но он не прислушался к внутреннему голосу. В две ходки доставил из кухни в гостиную, разделенную на две половины секционной перегородкой, непочатую бутылку Macallan 18YO, стакан, матерчатую салфетку, пепельницу и пачку «Мальборо». Все это он поставил на журнальный столик.

Уселся в кресло, прислонив к подлокотнику захваченную из адреса палицу. Этот «посох», как он еще называл про себя августовский трофей, с то ли прорезанными, то ли выжженными раскаленным металлическим стилом, полустершимися от времени, частично зашлифованными людскими ладонями арабскими письменами, оказался у него именно что волею случая. Предмет не похож на обычную палку или трость. Во-первых, эта штуковина несколько длиннее и массивней. А во-вторых, что встречается еще реже среди вещей подобного рода, посох имеет примечательную особенность: вязь букв и символов, похожая на орнаментированный узор, покрывает всю поверхность посоха, кроме разве что простого круглого набалдашника.

Открыл бутылку, плеснул в стакан скотча. Выпил – неспешно, смакуя, мелкими глотками. Мешать «молт» с чем-нибудь еще, да хоть и употреблять со льдом – сущее извращение для русского человека. Янтарная жидкость мягко стекла по пищеводу. Мокрушин на мгновение смежил глаза. Прислушался к ощущениям: бархатистое, долгое, приятное послевкусие – постепенный переход от хересного, фруктового вкуса к запаху цитруса и специй, а затем и легкий дымчатый, ореховый привкус…

Он выковырял из пачки сигарету. Щелкнул ронсоном, прикурил. За секционной полупрозрачной перегородкой – она чуть подсвечена с той стороны – угадывается чье-то присутствие. Негромко играет музыка; что-то современное, ритмичное, бойкое, но и незамысловатое, как и все то, что звучит на дискотеках или рейв-вечеринках… Вот появился человеческий силуэт… И еще один! Теперь он мог наблюдать на фоне этой подсвеченной стены-экрана какие-то странные телодвижения… Эти две фигурки, отбрасывающие тени на полупрозрачную перегородку, все время находились в движении… Какая-то там у них кутерьма! Мокрушину не доводилось бывать на представлениях классического китайского театра теней. Там вроде бы задействованы марионетки вместо живых исполнителей – куклы-марионетки, так точней. Но то, чему он стал невольным свидетелем, должно быть, из того же разряда, что и известный издревле своими странными представлениями «театр теней»…

Силуэты, которые он наблюдал, были явно женскими. Два силуэта, две женщины. Виктория Сергеевна? И та самая девушка-шахидка, с которой ВС возится зачем-то все эти последние несколько дней?

«Чисто дурдом. Кащенко. Палата № 6, – подумалось ему. – Отдельный спецслужбистский дом сумасшедших – для избранных клиентов. Ну и как это вот все прикажете понимать? Что они здесь делают, эти две тетки? Одна – специалист по мозгам. Другая – кукла без мозгов, но с вложенной программой. С программой, рассчитанной на смерть, на разрушение, в том числе и на самоуничтожение. Почему их не увезли с объекта? Да вот хоть бы в связи с объявленным нынешним вечером состоянием повышенной боеготовности всех и вся? Зачем вообще их было привозить сюда, на спецобъект, замаскированный под «новорусский» коттедж?! Сейчас-то от них какой толк? Что от одной, что от другой? Зачем их подвергают новой опасности? И почему их держат здесь троих: ВС, Мокрушина, а также девушку, которая хотела их взорвать?»

Рейндж затушил окурок. Потянулся к бутылке, налил себе еще чуток скотча. Определенно, без «полбанки» хрен разберешь, что там замутило родное начальство. То ли надумали предъявить их всех разом «чужим», – одной лишь наживки может оказаться недостаточно, – то ли еще что-то хитрое изобрели, что тоже вряд ли сулит ему спокойную жизнь…

Музыка вдруг стихла. Какое-то время до его слуха доносилось шушуканье, как будто там, за стенкой, судачили две кумушки.

Потом опять на фоне перегородки появилась тень, в которой легко угадывался женский силуэт.

Мокрушин приготовился смотреть второй акт этого престранного представления в стиле театра теней. Но ВС была не такова, чтобы повторять самое себя или действовать иным предсказуемым образом.

Уж что-что, а удивлять своими словами и поступками эта женщина умеет, как никто другой.

Перегородка – на манер занавеса – разделилась посередине, раздвинулась, открывая «сцену».

Как он и предполагал, на «женской» половине находились «обе-две»: специалистка по марионеткам и ее новая подопечная Малика. Но интересен не только сам факт их присутствия на спецобъекте, а то, как они были одеты. Вернее сказать, полураздеты. На них были штанишки в форме шароваров из «газа» – тончайшей и полупрозрачной ткани зеленоватого оттенка, под которыми угадывались крохотные трусики из более темного и плотного материала.

Животики у обеих оставались открытым, как и руки, как и плечи. Еще одна полоска ткани, которая лишь немногим плотнее, чем «газ», частично скрывает, оставляя простор для фантазии, от мужского взора женские груди…

Малика осталась стоять в глубине женской половины. К Мокрушину направилась сама ВС; тончайший «газ», подсвеченный включенными на женской половине лампами, почти не скрывал плавных очертаний стройного женского тела. Наоборот, лишь разжигал любопытство, подстегивал воображение. От нее как-то необыкновенно приятно пахло – это были какие-то благовония. Что-то восточное, тонкое, трудноосязаемое, но волнующее и действующее на мужчин безотказно.