Книга Поточи свой клинок. Том 2 - Андрей Никифоров

груди.

— Это старый дневник мага, — Лабдорис аккуратно положила ладонь на страницу. — Тут автор повествует о своих наблюдениях, когда он ещё был человеком. Ну или уже претерпевал первые изменения.

— Какие? Давай по порядку.

— Ещё много лет назад этот зал облюбовала группа чародеев из самых разных мест, — продолжила Лабдорис. — Магов было не меньше десятка. Нашлась даже пара из моей академии. Но что объединяло всех собравшихся здесь, так это интерес к чародейству, запрещённому почти во всех королевствах.

— Оно заметно, — рассудила Рамми. — Если эта нежить — их рук дело, то немудрено. Мало где приветствуют некромантию.

— Кто-то был изгнанником, а кто-то покинул родные магические школы по своей воле, — сказала Лабдорис. — И не все из рода людей. Нашлась среди них и дроу-изгнанница.

— Эта из-за чего свалила из дома? — удивилась Хильда. — У них же ведь самоё тёмное колдовство в почёте. Надо наоборот что-то святое творить, чтоб тебя преследовали.

— В общем, понятно, — заключил Сидмон. — Как и в случае с Джильдой, опять имеем дело с неким культом или ещё каким запретным кружком.

— Если бы, — вздохнула Лабдорис. — Похоже, что все эти маги, они… каким-то образом стали той самой массой, которую драконы назвали Ужасом глубин. Такова моя гипотеза.

— Но как так вышло? — недоумевала Филия.

— Вероятно, магический эксперимент. Уж не знаю, вышло так случайно, потому что эксперимент сложился не по плану, или же круг чародеев ожидал именно такого результат. Дневник мага, — Лабдорис похлопала по страницам, — этого не проясняет.

— Получается, те лица и фигуры, что проявлялись на синей массе, — вспомнила Хильда. — Это могли быть лица тех чародеев?

— В общем, колдуны, как обычно, набедокурили, и слились в одну мерзкую дрянь, — сказала Рамми. — Должно быть, в этот момент ещё и дружно сношали друг дружку. Такова моя гипотеза. Иначе не понимаю, как ещё можно обратиться в это синее дерьмо. И по-другому не могу объяснить, ведь только будучи в прошлой жизни извращенцами, станешь тентаклями… ну… тогда в пещере…

— Одним обращением дело не ограничилось, — поспешно сменила тему Лабдорис. — Они… или, вернее сказать, оно продолжило изучать своё новое тело. Проводить над ним эксперименты. Видимо, оно хорошо поддавалось заклятьям. Так нечто, ранее бывшее кругом чародеев, добилось почти неуязвимости.

— Ладно, это замечательная история, но в самом главном ты разобралась? — спросила Рамми. — Как одолеть монстра?

— Есть одна идейка, — не слишком уверенно ответила Лабдорис. — Чуть позже расскажу. Надеюсь, сработает. Потому что времени у нас мало, надо собираться и спешить на помощь Бруку.

— Раз так торопишься, поняла, чего добивается Ужас глубин? — осведомился Сидмон.

— Все были в чём-то правы в своих догадках, — кивнула волшебница. — Это существо хочет выбраться на поверхность, но солнечные лучи если уж не губительны, то очень неприятны для него. Монстр ищет способ получить невосприимчивость к ним. Для этого нужны особые и чрезвычайно редкие ингредиенты.

Лабдорис взглянула на Филию, и отчеканила:

— Драконьи яйца.

— О, боги, — опешила юная драконница.

— И я подозреваю, что Ужас глубин покинул город дворфов не потому, что Брук и орки отвлекли его, — Лабдорис захлопнула дневник. — Существо собрало все силы и начало прорыв к сокровищнице. Это значит, что оно нашло способ защититься от клыков и пламени Матери. Теперь она не представляет для Ужаса глубин смертельной угрозы. Существо намеренно в ближайшее время завладеть драконьими яйцами.

— Тогда скорее возвращаемся! — встрепенулась Филия. — Мамочка!

— Да, возвращаемся, — Лабдорис прихватила дневник. — Но перед уходом нужно многое уничтожить здесь. На всякий случай.

Волшебница прихватила некоторые снадобья, книги и свитки из библиотеки колдовского зала. После чего заклятьем сожгла алхимическую лабораторию и длинные полки с книгами. В этом хорошо помогла Филия, поливая всё вокруг драконьим пламенем.

— Достойный погребальный костёр для дедули, — сказала девушка, покидая горящий зал.

Когда сгорело всё, что могло гореть, остыли угли, и дым выветрился из помещения, в сожжённом колдовском зале появился старик в плаще и капюшоне. Он поморщился от сильного запаха гари, и направился к высеченной в скале стойке с каменным подобием табурета. Иной мебели в зале не осталось — всё пожрал ненасытный огонь. Но стойка не пустовала, на ней сохранились чудом не тронутые пламенем стеклянные ёмкости с алхимическими жидкостями. Но, скорее всего, подпорченных из-за жара.

— Вот, хоть дать старым костям немного покоя, — Дед-Хмель уселся на табурет.

Когда Спасатели непреднамеренно освободили старого паломника из орочьего плена, он долго скитался по горам Окраинного хребта. Чтобы спрятаться от разразившегося ливня, сунулся в пещеру, оступился и упал в глубокий провал, который вёл на нижние уровни подгорья. Там Дед скитался по каменным лабиринтам, ища выход на поверхность, и пребывал в убеждении, что вот-вот найдёт его, хотя на деле только удалялся от поверхности.

Поразительно, но нежить и жидкие твари не обращали внимания на старика, будто его вовсе не существовало. В итоге набрёл на дворфский город, и на злосчастный замок.

Сидя на каменном табурете, Дед машинально откупорил любимую флягу, но с досадой вспомнил, что в ней давно не осталось даже капли хмеля. С тяжким вздохом отложил флагу на стойку. Взор старика остановился на драконьих костях.

— А-а, узнаю тебя, Энзустос, старый ты негодяй! — Дед издал каркающий смех. — Смотрю, отжил своё, больше не носят древние кости твою плоть. А мои всё ещё носят. Эх, помянул бы тебя выпивкой, да сам видишь — пустует фляга, словно опять по южным пустыням блуждаю… Ну ладно, отдохнули немножко, пора бы и в путь трогаться.

Поднимаясь, Дед-Хмель задел невидимую нить заклятья — ту самую, на которую ранее наступили Спасатели, впервые оказавшись здесь, чем и вызвали костяного дракона. И сейчас старик всколыхнул остатки охранных чар. Нежить была мертва окончательно, однако сигнальное заклятье заставило его кости дрожать и дёргаться.