Книга Ешь. Молись. Разводись - Элен Блио

Как инсулин для диабетика.

Просто как воздух. Кислород для всего живого.

Она мой кислород.

Что ж за стерва жизнь!

И я не могу ей объяснить, почему так.

Потому что сейчас, мать твою, самый неудачный в моей жизни момент для любви.

Совсем неудачный.

Но, что было бы если бы в том кафе я просто не обратил бы внимания на женщину, которая говорит о калорийности рафа? Или не вернулся бы за новой порцией кофеина? Не стал бы с ней разговаривать, не догнал бы её на трассе?

Мне реально страшно предположить, что было бы, если бы мы прошли мимо друг друга. Если бы не пересеклись как параллельные вселенные.

Понимаю, что я просто бы жил дальше, жил своей жизнью. Простой и понятной. Где у меня есть работа, которая занимает почти всё время. Есть жена, с которой у меня нет точек соприкосновения. Есть сын.

Сын. Маленький человек. Которому я должен многое. Внимание, заботу, любовь.

А я ни хрена не даю. Не стараюсь. Сам себя ругаю за это. Знаю, что не прав.

Но не получается.

Моя маленькая жена думала, что, когда родится ребёнок всё изменится. Рассчитывала на это.

Зачем ей вообще всё это нужно? Я ведь предупреждал. Предупреждал, что не изменюсь, не стану другим.

И тут я тоже солгал.

Я изменился. Только не ради сына, не ради жены.

Ради совсем другой женщины.

И ради неё я должен изменить свою жизнь.

Что-то придумать.

Кофе в кафе в супермаркете совсем не похож на тот раф, который мы пили с Миланой.

Милана. Моё откровение.

Секс в отеле был жёстким, горячим, отчаянным.

Я не помню, чтобы я был таким с кем-то, когда-то. Словно наказывал её и себя. А она таяла в моих руках, стонала, кричала, я видел её слёзы. Это было хорошо. Нет. Охрененно. До потери сознания. После я распластался на смятых, влажных простынях, притянул её к себе на грудь.

Мы просто молчали. О чём говорить?

О том как хорошо? Или о том, как плохо?

Почему я ничего ей не рассказал?

А смысл?

Чтобы она меня пожалела? Разве это достойно жалости?

Я не могу бросить жену, потому что её отец, друг моего отца умирает от рака, потому что нашему сыну всего четыре месяца, потому что жена моя слабая девочка, которой нужна поддержка и защита сейчас больше, чем когда-либо. И я буду мразью, если уйду сейчас. На самом деле я в любом случае буду предателем и подлецом. В нашей семье не принято разводиться. Бросать жён.

Только вот вся фишка в том, что и прадед, и дед, и отец женились по любви. Брали в жены тех, с кем готовы были провести всю жизнь.

А я женился на маленькой Людочке, потому что она слишком сильно этого хотела, потому что её отец слишком много вложил в меня и мою компанию.

Потому что я считал, что в моей жизни нет места любви, а удобная жена — моё спасение.

Если бы я чуть-чуть подождал.

Чёрт.

А столкнулся бы я с Милой, если бы был холост?

Или именно в этом коварный план судьбы? Свести меня с той, единственной именно сейчас? Заставить меня делать выбор?

А как его сделать, если выбора нет?

Для меня нет.

А для Милы?

А для моей жены, которую по иронии судьбы всю жизнь тоже зовут не Людой, а Милой?

Всё это неправильно.

Противоестественно.

Но такова жизнь.

По крайней мере пока.

Сейчас.

Ловлю сообщение. Список.

Памперсы, если будет определенная марка, молоко, хлеб, черника, зеленые яблоки, овсяное печенье…

«Купи, пожалуйста, клубнику и взбитые сливки, я знаю, что мне нельзя, но так хочется! Я просто на них посмотрю!»

Она еще такая девочка. Хотя ей уже двадцать три.

Мне почти сорок. Тридцать девять. Скоро юбилей.

Я старше на целую жизнь.

А Милана? Ей тридцать семь. Казалось бы, почти ровесница, мужчины в моём возрасте должны предпочитать девушек помладше.

Раньше я предпочитал.

Для разгрузки, для расслабления, для секса.

Для любви, оказалось, нужно совсем другое.

И возраст не имеет значения.

И я понимаю мужчин, которые смотрят на женщин гораздо старше и влюбляются без оглядки.

Как мой земляк художник Павел Филонов влюбился в женщину, которая была старше на двенадцать лет. Меня в своё время потрясла их история, как и картины Филонова, которые висят у нас в Русском музее.

Милана подходит мне во всем.

С ней можно говорить и молчать. Это самое важное, когда с человеком комфортно молчать.

Покупаю продукты, нахожу нужные подгузники. Еще беру манго и малину — кажется, Людмила их тоже любит.

Ей нельзя, кормящей, точно. Но я, наверное, заставлю съесть. В конце концов я читал, что не стоит ограничивать себя во всем и младенцам даже полезно получать разные продукты с молоком матери.

Люда ждёт меня в гостиной. Одна.

— Привет.

— Привет.

Целую сухо, в щеку. Она привыкла. Плакала.

— Что случилось.

— Ничего, просто.

— Пойдём.

— Куда?

— На кухню. Будешь у меня есть клубнику со сливками.

— Нельзя, у Максюши будут колики.

— Когда он вырастет я ему расскажу, что ты называла его Максюшей и фотографировала голеньким.

Люда смотрит как-то странно.

— Что?

— Ты влюбился?

— Что?

— Ничего.

Глава 33

У меня дежа вю.

Это уже было. Так мы уже собирались, только тогда в Питер ехала одна я.

И Коржик