Книга Ешь. Молись. Разводись - Элен Блио

мои — не знаю.

Ничего не знаю, просто упиваюсь своей беспомощностью и его напором, мощью, силой, мужественностью.

Хочу его. Просто хочу.

Без угрызений совести.

Пусть сегодня мне будет плевать.

Сегодня мы в моём городе, сегодня я королева.

— В отель поедешь со мной?

— Поеду. — стону ему в губы. Поеду на край света, глупый, сам не понимаешь?

Понимает он всё, наверняка, ему нравится эта игра.

Только вот я не играю.

Почему-то я нифига не играю.

— Мила… — моё лицо в его ладонях, глаза так близко, в них плещется тепло, море, солнце, нежность, страсть, всего понемногу, — Всё серьёзно, девочка, ты понимаешь, что всё это серьёзно?

Понимаю ли я?

Или мне уже всё равно?

Мне не двадцать лет, мне даже не тридцать.

Я всё очень хорошо понимаю. Я поступаю гадко. Очень гадко. Что бы там ни было у него с женой. Как бы там ни было.

У меня свой персональный котёл в аду. За всё.

Но я готова к нему сейчас. Может потом, завтра, через месяц, через год, через десять я пожалею. Но не сегодня.

Как мне мокро и горячо. Его пальцы там. Давят и гладят. И губы жадные до боли, и горячечный шепот, вырывающиеся из губ тихие, злые слова. Он матерится, и от этого я теку еще сильнее.

«Блядь, блядь, как же с тобой охуенно, сладко, горячо так, где же ты раньше была, девочка Милана?»

Ни хрена я не девочка. Была.

Замужем я была раньше.

В Москве жила.

Была добропорядочной московской девочкой. Женой. Матерью. Верной. Строящей домашний очаг. Видимо, плохо.

Да, плохо. От хороших ведь не сбегают к балеринам?

Или от любых всё-таки сбегают?

Не важно сейчас.

Палец, один, боже как это… второй… мамочки… мы в машине, там водитель, понимаю, что он ничего не слышит, но почему-то это еще сильнее заводит.

Грехопадение в ноль. Полное. На дно.

Боже.

Движения пальцев, такие откровенные, наглые, трет мне промежность, долбится внутрь, кусает за шею, вылизывает. Еще сильнее проникает, глубже. Пошло как, как же это пошло…

Пошло кончить от его пальцев в машине.

Но как же сладко.

Боже, Мила, как низко ты пала.

Боже, как это хорошо!

Он стонет мне в ухо, шепчет что-то сбивчиво, неразборчиво. Не могу отдышаться. У меня был оргазм наконец-то. Ноги дрожат. Хорошо мне. Я в нирване. Низ живота словно в сладкой патоке.

— Охренеть…

Да, именно, согласна. Боже.

Арс вытаскивает руку из-под моей юбки. Смотрит. Как кот сметаны налопавшийся. Нахал. Наглец просто. Почему-то как мальчишка сейчас.

Облизывает пальцы. Слизывает с них мой сок, смазку, мой запах.

Краснею. Но это так заводит. Сбивает с ног. Будоражит.

Чужой мужчина. И мой. Сейчас мой.

— Сладкая.

Целуем меня этими губами, делится со мной вкусом моего падения.

Боже.

— Арс…

— Приехали почти. Хочу тебя всю.

Заходим в отель, он молча проводит меня к лифту. Я красная как рак.

Все же понимают куда и зачем мы идём?

Не плевать ли мне? Нет, оказывается не плевать.

Господи.

Я сейчас иду в номер к женатому мужчине, чтобы заниматься с ним сексом.

Это ужасно.

Но я умру, если сейчас нам что-то помешает.

Я люблю его.

Чудовищная правда сбивает с ног. Дура я. Влюбилась. И что дальше?

Ничего.

Дальше будет дальше.

Живём сейчас. Эту секунду живём.

Сожалеть будем потом.

Наверное.

Или не будем.

Боже, можно просто пару часов побыть счастливой, без рефлексии?

А потом…

— Мам, мы поедем в Питер?

— Да.

Глава 32

— Людмила, ты дома? Я вернулся! Уже в Питере. Заехал в супермаркет, надо что-то купить?

— Привет. Да, если можно.

— Можно, список пришлёшь?

— Хорошо, сейчас. Я Максимку купала.

— Я подожду. Не торопись, кофе выпью пока.

— Ты пьёшь много кофе.

— Сегодня это вторая чашка. Жду список.

Сажусь в кафе, кладу телефон на стол.

Я солгал, это не вторая чашка, конечно. Я вообще постоянно лгу в последнее время. И мне это не нравится.

Раньше тоже лгал, конечно. Мы ведь все лжем. Все всегда лжём. От банального — «хорошо выглядишь, старик», или «как вам идёт это платье Инесса Михайловна», до серьёзного — «мы всё успеем в срок», «я приеду вовремя», «я задержусь на работе», «я тебя люблю».

Я тебя люблю.

Я забыл, когда говорил эти слова искренне, и говорил ли?

Сейчас, есть повод сказать, а я молчу.

Промолчал.

Опять поступил как подлец.

Не мог не увидеть её.

Встреча в Москве получилась совсем не такой как наши встречи в Питере.

Странно, но в Питере было гораздо легче, проще.

В Москве… меня снесло напрочь. Это была драма.

Драма увидеть её, драма есть эти несчастные чебуреки, улыбаться, смеяться, шутить. Драма трахать её пальцами в машине, понимая, как это пошло, и как может быть унизительно, и еще понимая, что это совсем не так. Нет в этом пошлости. В этом есть именно настоящее. Не просто страсть и желание. Притяжение.

И главная драма затащить её в отель, понимая, что она чувствует. Считывать это в её глазах, и ненавидеть себя еще больше осознавая, что единственную женщину, которую хочу видеть с собой я таким образом унижаю.

Но и остановиться не могу. По-другому не могу.

Не смогу дышать.

Нужна она мне как допинг. Больше, чем допинг.