Книга Пусть все твои тревоги унесут единороги - Мелоди Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …
Манон делает глубокий вдох. Именно этот отрывок она ненавидит. Маттео молча ждет, пока девушка продолжит. Проходит несколько секунд.
– И я ужасно на нее разозлилась, я чуть не ударила ее, – говорит она.
– О! А твой брат был там?
– Да…
– Она нуждалась в тебе, но ты не могла быть рядом… верно?
Манон смотрит на него глазами, полными слез. Плотина только что рухнула. Она втягивает воздух. У нее перехватывает горло, на глаза наворачиваются слезы. Это похоже на внутреннее цунами. Она преодолевает это огромное горе, это отвращение к себе, о котором она никогда не говорила. Придушенным голосом девушка произносит:
– Я не знаю, я была слишком зла.
– Я понимаю, это очень тяжело.
– Мой отец безостановочно повторял, какая плохая моя мать. Я боялась его, боялась его гнева, боялась ему не понравиться, боялась, что никогда не буду поступать достаточно хорошо, – продолжает Манон, всхлипывая.
Ее уже ничто не может остановить. Эмоции переполняют. Она задыхается от слез. Маттео дует ей в глаза, гладит по волосам, нежно укачивая ее, как укачивают маленького ребенка.
Он крепко прижимает ее к себе. Манон дышит ртом. Она отводит от него глаза. Мужчина понимает. Он не смотрит на нее прямо, дает ей время вернуться. Он шепчет:
– И поэтому ты стала идеальной леди?
– Да!
– Я сразу понял, что это не просто так… – шепчет он, кладя ее руку на свою.
– К счастью… – тихо отвечает Манон охрипшим голосом, вытирая щеки.
Маттео тоже чувствует, как подступают слезы. У них одинаковые страдания. Они оба поддерживают друг друга. С Жоржем, который только что запрыгнул на кровать и лает. Они оба смеются над этим.
– А как же твоя мама? – продолжает он.
– Она никогда не разрывала связь, она пишет мне на мой день рождения, на Рождество. Я отвечаю всего несколько слов. «Хорошо, спасибо» – максимум.
– А как же твой брат?
Слезы возвращаются, снова наполняют ее глаза, горло.
Ей трудно дышать.
– Я так сильно его любила.
– Но?
– Теперь он меня ненавидит! – говорит она, потирая нос.
Маттео встает, идет в ванную, выходит оттуда с бумажными носовыми платками. Он садится рядом с ней. Они громко сморкаются и снова смеются, хором. Мужчина говорит:
– И почему ты не поехала с ними?
– Решение судьи, – пояснила она. – Я была слишком маленькой, чтобы понимать. Мой отец защищал меня от них. Я решила быть похожей на него, чтобы больше не страдать.
Он нежно смотрит на нее.
– Но ты все еще страдаешь?
– Да… – продолжает Манон. – Я думала, что буду идти вперед, забуду. Но с тех пор, как я приехала на Ибицу, мое прошлое всплыло на поверхность. И я не знаю, что с этим делать.
Маттео смущается, боится ее ответа, на самом деле они едва знают друг друга.
– А что, если нам поехать к ним?
– Это как?
– Ну, это несложно. Что, если ты позвонишь своей маме и скажешь ей, что заедешь к ней?
Манон потирает нос и колеблется. Она внимательно смотрит на него, пытаясь понять, искренен ли он. Еще вчера она прозвала его Казановой. Может ли она доверять ему?
– С тобой?
Возможно, ему не следовало этого делать. В какой-то момент у нее был тот холодный взгляд, который он уже видел. Он спешит добавить:
– Если только тебе не стыдно за меня?
Она смеется, как бы искупая свою вину.
– Стыдно за тебя? Нет, совсем нет!
Маттео успокаивающе вздыхает. Он делает вид, что вытирает лоб, как будто ему действительно стало жарко.
– Тебе бы это понравилось?
Она прижимается к нему, прижимаясь к тому плечу, которое она считает крепким и нежным.
– Да! Да, я думаю. Да, конечно!
Ибица, вилла Stella,
16 апреля, 6 часов 30 минут
Утром, после вчерашнего тихого вечера на вилле, Манон возвращается к своим хорошим привычкам. Она заснула вместе с Маттео, но среди ночи поднялась к себе в комнату, выпила травяной чай и записала свои мысли в дневник.
«4 часа утра, невозможно уснуть. Я снова прокручиваю утренний эпизод с Жоржем. Я зашла слишком далеко? Что делать? Мне нужно позвонить Сюзанне, но как ей об этом рассказать?
И я не перестаю вспоминать тот день с Маттео.
Он со мной, для меня или это потому, что я похожа на его сестру? Я задаю себе слишком много вопросов? Что скажет Тео, когда снова увидит меня? А как же мама? Я сейчас влюбляюсь?»
В конце концов Манон ложится спать одна в своей большой уютной постели, боясь потревожить Маттео.
Она встает очень рано и надевает свою спортивную одежду. Ей нужно выплеснуть этот переизбыток эмоций.
Девушка идет вперед по тропинке. Она решает изменить маршрут. И, замечтавшись, оказывается не очень далеко от деревни Сан-Рафаэль, на выходе из Amnesia, самого известного клуба на Ибице. Уже утро, но он еще работает. Даже в межсезонье здесь многолюдно. Многие цифровые кочевники поселились на острове из-за пандемии. И, даже без туристов, здесь хорошо развита анимация.
Милые девочки в мини-юбках и кроп-топах смеются вместе с мальчиками в облегающих футболках. Манон смотрит на них издалека. Она не любительница вечеринок, и ей редко удавалось продержаться так всю ночь. Одна из девушек опирается на матовый черный Harley, Softail Heritage. Манон сразу узнает его. Седло выполнено из темно-коричневой кожи, крыло мотоцикла дополнено хромированным орлом, а решетку радиатора украшает пиратский череп. Мотоцикл Артуро!
Сам он стоит неподалеку, окруженный своей обычной группой. Он стоит спиной, но Манон могла бы поклясться, что это именно Артуро.
«Значит, именно здесь он проводит все свои вечера, когда уезжает с виллы?»
Манон узнает его черную кожаную куртку, украшенную белым черепом со стразами. Она узнает его маленький рост и то, как он стоит на земле, широко расставив ноги.
Какая-то девушка подходит и целует Артуро в засос.
Ибица, вилла Stella,
16 апреля, 8 часов 30 минут
Обратный путь Манон проделывает бегом.
«Я действительно ничего не понимаю в Артуро. Я думала, что он флиртовал со мной во время нашего ужина. Но та девица… Я ничего не имею против. Но я удивлена», – думает она.
Когда она входит на виллу, сладкий запах блинов манит ее на кухню. Маттео стоит в обтягивающих трусах, без рубашки, в поварском фартуке. Мужчина готовит завтрак.
Он кивает ей головой.
– Чао, дорогая, хорошо побегала? Я искал тебя в постели этим утром.
Манон улыбается ему, все еще тяжело дыша.
