Книга Срывая маски - Сандра Мэй
- Жанр: Книги / Романы
- Автор: Сандра Мэй
(18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невыносимо, когда жмут ботинки.
Еще очень противно, когда ноют суставы, особенно к дождю.
Все паршиво… Денег, как таковых, не осталось, зато дома ждут счета и квитанции, половина которых — от дорожной полиции, а это прямо даже как-то и несерьезно.
И сам этот дом…
Вечный запах вареной капусты с первого этажа, вонь дешевых сигар из квартиры справа, детский плач из квартиры слева. На лестнице — невысыхающая лужа подозрительного происхождения.
И каждый день — ощущение того, что жизнь, в сущности, закончилась.
Всего каких-то пять-семь, пусть десять лет — и сослуживцы скинутся на часы с дарственной надписью, начальство покряхтит, приведет в пример молодым, молодые сочувственно и немного брезгливо проводят взглядом, потом ты в последний раз распишешься в ведомости, сдашь все, что положено сдать, выйдешь на улицу…
И задохнешься от ощущения громадного, бескрайнего, вселенского одиночества.
Пройдет еще совсем немного времени — и ты начнешь звонить на работу, приходить навестить сослуживцев, потом тебе из жалости позволят заняться бумагами или, скажем, сходить за пиццей в итальянскую забегаловку на угол.
Ты и сам не заметишь, как начнешь надоедать молодым в курилке, рассказывая бесконечные истории из своего славного прошлого, и первое время они будут слушать, потом начнут посмеиваться, а потом и вовсе разбегаться.
Потом тебе тактично намекнут, что нечего отрывать ребят от работы, и ты уйдешь, оскорбленный в лучших чувствах.
Шахматы в парке, пиво, потом ром. Одинокие вечера. Одинокие дни.
И в конце всего — малочисленная процессия на кладбище, человек пять-шесть, и узкий гроб с искусственными лилиями, которые воняют резиной, и черная ленточка, и торопливые комья глины по крышке…
А еще через месяц никто и не вспомнит, что был такой полицейский, Ник Картер. Ну а про человека Ника Картера и вспоминать особо некому.
Он был очень широк в кости. Неимоверно широк в плечах. Довольно высокого роста — но из-за плеч всегда казался каким-то приземистым. Длинные руки, косолапые ноги.
И удивительно дрянной характер.
Нику Картеру было сорок три года, двадцать пять из лих он служил полицейским. Никаких громких дел за ним не числилось, мошенников с мировым именем он не ловил, золотой запас, украденный каким-нибудь гением преступного мира, родине не возвращал.
Он был обычным копом, каких тысячи. Косолапым копом, которому до пенсии всего ничего.
И именно ему в это хмурое осеннее утро судьба готовила такой сногсшибательный удар под дых, какого он не получал даже в молодые годы, разнимая дерущихся в портовой пивной ирландских моряков.
Однако все по порядку. Началось это все совсем не здесь и намного раньше…
Дядюшка Карло склонился над колыбелью и с умилением воззрился на гневное красное личико величиной с его, дядюшкин, кулак. Потом протянул руку и осторожно пощекотал ворох кружев и батиста. Оттуда немедленно высунулся малюсенький кулачок и накрепко вцепился в дядюшкин палец. Дядюшка Карло шмыгнул носом и провозгласил:
— Хватка наша! Будет толк.
Так или примерно так должна была звучать семейная легенда, которую я могла бы рассказывать своим детям, внукам и прочим малолетним оболтусам. Умора — да и только. Я сама себе это все придумала, потому что уж больно тошно было спать под открытым небом, стуча зубами от холода, и точно при этом знать, что завтра на завтрак, он же обед опять будут слипшиеся макароны, жидкий чай и вчерашняя пицца.
Мне всегда доставалась именно ВЧЕРАШНЯЯ пицца. В детстве я вообще считала, что сегодняшней пиццы не бывает.
Ворох кружев и батиста — это потому, что до десяти лет у меня в гардеробе были только джинсы, футболка, куртка и драные кроссовки. В принципе, я против ничего не имела, потому что особенно наряжаться было некогда и ни к чему.
Дядюшка Карло был мне такой же дядюшка, как и еще половине малолетних бандитов, сшивавшихся в нашем лепрозории. Просто есть такая традиция — для всего остального мира мы как бы родственники.
И уж разумеется, никаких растроганных слез он не ронял, скорее всего буркнул что-то типа «Опять девка, чтоб ей пусто было!».
Поясняю для тех, кто все еще пребывает в растерянности и не понял, о чем речь.
Меня зовут Аманда, мне приблизительно восемнадцать лет, я состою в цирковой труппе Карло Моретти, кручу сальто на трапеции, изображаю куклу в АБСОЛЮТНО не смешной репризе нашего клоуна Тото и гребу навоз из-под разнообразных и несомненно экзотических животных.
Так уж получилось, что я родилась в самый разгар сезона, тем самым сорвав наиболее удачный номер программы. Моя мать, воздушная гимнастка и наездница, держалась, сколько могла, но в жизни каждой женщины наступает такой момент, когда становится не до работы и карьеры.
Я родилась на заднем дворе нашего шапито, под рев тигра и двух львов; повитухой во время этого смертельного номера выступала Сиятельная Жози (силовая гимнастка и нижняя в пирамиде акробатов Солейль), а первыми моими пеленками стали старые трико моих родителей.
Мама умерла через три дня после моего рождения от острого сепсиса. Отец… с ним сложно, потому что, хотя он, несомненно, в природе имелся, я его и в глаза не видела. Дядюшка Карло выгнал его из труппы примерно за восемь с половиной месяцев до моего рождения.
Только не подумайте, что я давлю на жалость или пытаюсь раздуть из собственной жизни этакий романтический пожар. Ничего подобного. За все свои условные восемнадцать лет я практически ни разу не чувствовала себя несчастной сироткой. В цирке сироток вообще не бывает.
Кроме меня на заднем дворе шапито подрастали еще несколько чумазых бесенят, и все наши гимнастки, акробатки и наездницы, а также дрессировщица собачек фрау Штюбе кормили, мыли и укачивали нас по очереди.
Примерно в три года я уже шлепала по манежу и училась щелкать шамберьером — тяжеленным кнутом для дрессуры лошадей. В пять — на этих самых лошадях ездила, а еще улетала под самый купол в финале номера «Акробаты Солейль на подкидных досках». В десять у меня был свой номер, в пятнадцать мои успехи достигли таких высот, что дядюшка Карло окончательно смирился с тем, что я не мальчик, зато в шестнадцать я начала расти, как на дрожжах, и вся моя цирковая карьера пошла льву под хвост.
Дело в том, что ежели акробатка ростом гораздо выше того, кто ее непосредственно подкидывает и ловит, то поймать он ее сможет раз пять от силы. И я ушла из воздушной гимнастики.
Клоун Тото справедливо сделал вывод, что во время его АБСОЛЮТНО не смешной репризы зрители пялятся исключительно на куклу, а не на него (кукла — это я, метр восемьдесят рост, пепельные локоны, зеленые глаза, ноги от шеи и все прочее в ассортименте). И я ушла из репризы клоуна Тото.
