Книга Та, которой нет - Маша Ловыгина

к груди.

— Это машина. Радиоуправляемая. Тебе понравится, — проговорила Влада. Затем присела, чтобы поднять конец пледа и подоткнуть его под ноги ребенка.

Ей не хотелось мешать разговору. Она пошла к автомобилю, не дожидаясь Глеба. Глаза жгло от подступивших слез, а в горле вязко горчило. Влада до сих пор видела перед собой маленькие валеночки с нетронутыми ходьбой подошвами, которые даже не дернулись, когда она поправляла шерстяную ткань.

За спиной услышала шаги, а затем громкий окрик:

— Глеб! — голос был сильный, чистый, будто принадлежавший оперной певице.

Она не обернулась, чтобы еще больше не смущать Глеба. Сев в автомобиль, Влада прижала ладони к коленям, пытаясь унять дрожь. Глебу оставалось несколько метров, и весь этот путь они смотрели друг другу в глаза. Когда он вставил ключ в зажигание, Влада не выдержала:

— Только ничего не говори. Я бы все равно сделала это.

— Даже не думал, — Глеб махнул рукой в окно, и женщина с мальчиком ответили ему тем же.

— Как они возвращаются домой? В пятиэтажках нет лифтов… — озабоченно спросила Влада, разглядывая панельные дома.

— Они живут на первом этаже. Есть пандус, — Глеб покусывал нижнюю губу, пока разворачивался перед выездом из двора.

— То, что с ним… это навсегда? — Влада потерла нос, разгоняя вновь выступившие слезы. — Такой малыш… Сколько ему?

— Скоро семь. — Вклинившись поток машин, Глеб немного расслабился и откинулся на спинку кресла, затягивая на груди ремень безопасности.

Влада все ждала, когда он наконец скажет, кто эта женщина, но Глеб молчал.

— Я не могу не спросить, — выдохнула она. — Этот мальчик, кто он тебе?

— Брат, — Глеб бросил в ее сторону короткий взгляд и снова уставился на дорогу.

— Брат?! А как его зовут?

— Гоша, — губы Глеба тронула улыбка. — Игорь Валентинович.

— То есть, ты — Глеб Валентинович? — Влада немного успокоилась и согрелась. Кажется, он не собирался сердиться на нее, и это радовало.

— Типа того, — усмехнулся парень.

— У вас большая разница в возрасте. Но я не понимаю — его мать, она что же, и твоя мама тоже? — выпалила Влада.

— Юлечка — моя мачеха, — ответил Глеб, но тут же поправился. — Слово-то какое — мачеха… дурацкое. — Глеб вздохнул. — Отец матери изменял постоянно. Скандалы эти вечные, бабы, разборки — надо было раньше разводиться, наверное. Не прорастать в него… Ему-то что — ушел и ушел, а мать… она… — Глеб дернул шеей, словно от удара.

Влада интуитивно почувствовала, что у этой истории был очень плохой конец. Она не задала вопрос, ждала, пока Глеб сам не решит продолжить.

— Не смогла без него… — Глеб запустил пальцы в ершик коротких волос. — Повесилась…

— О господи… — только и смогла произнести Влада.

— Отец к тому времени уже с Юлечкой жил. Она Гошку ждала. А когда он родился, больной, то… ну, короче, ее он тоже бросил.

— А сейчас? Где твой отец сейчас?

Глеб пожал плечами.

— Не знаю. Не пишет, не звонит. Думаю, пристроился где-то опять… Ладно, не будем о нем, хорошо? Просто всегда помни, что ни один мужик не стоит того, чтобы из-за него…

Влада смотрела застывшим взглядом в окно.

— А за игрушку спасибо. Нет, правда, не ожидал.

— Я и сама не ожидала… У меня нет знакомых детей, ну, то есть, семей, где есть дети. А теперь появился Гошка… Нет, ты не подумай, что я навязываюсь, просто… не знаю, как объяснить. Он такой… А я…

Глеб положил ладонь на ее руку и легонько пожал.

— Человеку нужен человек, — пробормотал Глеб.

— Его матери тяжело… — начала Влада.

— Юлька — молодец! — перебил Глеб. — Разве Гошка выглядит несчастным?

— Нет, но…

— Она психолог, про все знает и понимает. Хотела ребенка, родила. И на ноги поставит. Мы поставим, — уточнил Глеб. — Надо оставаться сильным, что бы ни случилось.

Влада подумала о том, что Стася тоже так считала. Не прогибалась, шла вперед.

— Ты знаешь, почему Стася уехала тогда от Бархатова? И куда направлялась? Тебя не было в доме?

Между ними образовалась пауза — напряжение от нее было похоже на электрический разряд.

— Почему ты продолжаешь интересоваться этим? Какое тебе дело до нее? Любопытство, знаешь ли…

— Я сегодня узнала, что Стася могла погибнуть не случайно, — хрипло сказала Влада. — Говорят, что тормоза были неисправны…

Глеб не ответил. Сжал на руле пальцы и прибавил скорость. Влада посмотрела на него — глаза Глеба в этот момент стали совсем темными и мрачными.

38

Бархатов

Кирилл устало посмотрел на часы — половина третьего. Обвел взглядом кабинет, задерживаясь то на дорогих панелях из мореного дуба, то на серебристых полках из легированной стали, то на мебели из натурального дерева и кожи. Дорогой антураж стал не только подспорьем во время ковки образа успешного руководителя и богатого человека, но и грел душу, вселял силы и желание идти дальше. Звенящая тишина, идеальный порядок, — почти стерильность. Каждое утро, когда Бархатов заходил сюда, его охватывала гордость — он смог, справился, оставил позади нищую беспросветность, заработал собственным трудом и мозгами возможность жить и поступать так, как считал нужным. Власть уже не пьянила, но согревала и ласкала сознание, словно рука матери. Кирилл не знал, так ли это на самом деле — его мать была лишена теплоты. Но ощущения ведь не обманешь — желание власти и победы выковало из него того, кем он стал. И все эти вещи, которые стоили баснословных денег, награды и связи, возможности, недоступные большинству, все было заслуженно.

Но как же внезапно он утратил радость от обладания всем этим…