Книга Ведьма. Избранница Волка - Хэля Хармон

меня, а не Алинины травянистые, полные жизни, вызывающие одним этим цветом воспоминания о запахе скошенной травы!..)

Алина взяла меня за руку. Белое на белом. Ее руку можно было отличить от моей только по алым ягодным пятнам. Те ягоды пахли полынью и можжевельником. Хотя и походили на крупную рябину.

Я обнял Алину, и она заглянула мне в глаза с такой нежностью. Она коснулась своими губами моих. Еле ощутимо. Как будто это не губы моей любимой женщины, а легкое дуновение ветра. Из ее полуоткрытого рта пахло розами, на лепестках которых лежала дождевая пыль. Я дарил ей такие. Маленькие розовато-оранжевые рассыпные. Не розы а гроздья. Она счастливо засмеялась, не переставая смотреть мне в глаза.

Эти лучики — искорки на дне ее изумрудных глаз. Ради них стоило пройти весь этот путь. Хотя я точно и не понимал, какой именно это был путь. Не мог вспомнить.

Какая-то ведьма. (Что за глупости?) Ведьма отозвала мои воспоминания.

Алина прижалась к моей груди. Встала на носочки. Чтобы хоть как-то дотянуться. Совсем малышка. Я целовал ее, и мир менялся.

Спираль на сером небе выравнивалась, и оно становилось лазурным.

Наши с Алиной ноги омывала легкая прибрежная волна. Я опустил взгляд на ее ножки. Ее маленькие ступни, и почему-то с облегчением заметил её аккуратные пальчики, утопающие в золотистом песке и мелких морских ракушках.

Мы переставали целоваться только на несколько секунд. Она счастливо смеялась. И сново приникала ко мне.

Потом я приобнял ее и повел вдоль линии ласковой воды. В облаке розового запаха. Вслед за медным как ее шелковые волосы закатом.

***

Пятачок на сельском кладбище перед пустым постаментом могилы Геллы Рерих был усеян ошметками спутов. Как будто на рыбном рынке опрокинули ведро с трехдневными отходами.

Почему-то пахло йодом, как на морском берегу. Если прислушаться, можно было даже услышать шум неторопливой пенистой волны, облизывающий золотой песок…

Трое Стражей в человеческих формах пытались подняться на ноги.

Белый как его волосы Максим и сипящая Ольга с уродливым розоватым шрамом во всю шею, поддерживали Семенова, который выглядел хуже всех. По лицу Старшего периодически пробегала судорога, напоминающая волчий оскал. Он выглядел сейчас лет на пятьдесят.

А Аркадий Рерих стоял в тлеющем зеленоватом круге и рассыпался. Терял фрагменты и исходил золотистым прахом. Лицо его при этом закаменело. Он в трансе смотрел в никуда. Он еле слышно бормотал: “Алина, Аля, Алина”. И растекался по ветру. Кусками пушистой как снег в безвременье тускло светящейся материи, хлопьями, как разлетается догорающий костер.

Валя сидела перед ним на коленях. Абсолютно голая, какой она и прибежала на кладбище. В одной руке сжимала потухший зеленый камень, ничем не выдававший своих паранормальных свойств. В другой — кривой клинок. прямо за лезвие. Рука Вали была темно-бордовой. Но юная Великая ведьма не обращала внимания. Она не сводила взгляд со своего отца. Полный сочувствия. Полный боли.

Валя плакала. Впервые — по-настоящему.

“Освобождаю тебя”, наконец выдохнула Валя и начала чертить в воздухе сложную руну бордовыми перемазанными землей пальцами, все еще удерживая кинжал за лезвие. И махнула на отца рукой, дочертив рунический став. Узор зацвел рыжеватым сиянием и рассеялся.

Аркадий Рерих прикрыл свои почти черные глаза и облегченно выдохнул. Последняя его часть разошлась по указанным Валей мирам золотистой пылью.

“Освобождаю вас обоих”, — голос Вали дрогнул и сорвался.

Сзади к ней неслышно подошла Надя и обняла, Валя ответила на объятия сестры.

— Прости, — тихо обратилась к ней Надя, — я запуталась. Я хотела, чтобы он меня любил, понимаешь? А он не любил. Ни Андрея ни меня. За то что мы… он сказал, “не имеем к ней отношения”. К твоей матери то есть. Я это поняла еще пока лежала в могиле эти полгода. Любовь нельзя взять против воли. Заслужить нельзя. Когда мы с Андреем пытались, он только сильнее нас презирал. Верить, что он вернет нашу с Андреем мать… ну это было глупо. Но Андрей. Она ему очень нужна. Так что он… продолжил в это верить. Прости…

Валя только крепче прижала Надю к себе.

— Валь, — осторожно прозвучал голос Ольги, сиплый и чужой, — на вот.

Ольга протянула Вале свою толстовку.

— Любите вы девки малоодетыми по кладбищам шнырять, семейный какой-то прикол видимо или бал у Сатаны… — усмехнулась уже более привычно Ольга.

Валя натянула светло-серую толстовку, которая едва доходила Вале до верхней трети бедра.

— Андрей сбежал, — подал голос Семенов, — и утащил гримуар…

— Не весь, — устало отозвалась Валя, она пошевелила голой ногой один из обломков каменного ангела. Кисть. Нагнулась и достала из своего тайника припрятанные листы, которые вырвала из прабабушкиной книги, — пойдемте домой.

Эпилог

К вечеру все собрались в доме с флюгером-бабкой Ежкой. Дождь укрыл стеной сонный поселок. Но над домом Великой ведьмы только слегка моросило.

В гостиной было многолюдно. Максим с Надей заняли зеленый плешивый диван, на котором обычно маялась от переедания Ольга.

— Я же говорила — пес, — веселилась Ольга, пытаясь потрепать серого волка с прозрачно-голубыми глазами по холке.

— Он такой временно, — в бог знает какой раз повторила Валя, — Юра практически умер. Я смогла восстановить его в таком виде. Думаю, за месяц…

Раздалось недовольное рычание.

— … Ну может за пару недель, — менее уверенно продолжила Валя, — мы дотянем до человеческой ипостаси.

Валя сидела на полу перед уютно потрескивающим камином. Обнимая за широкую волчью шею недовольно прижимающего острые серебристо-серые уши Юрия. Ольга также расположилась рядом на плетеном коврике, усевшись по турецки, и уминала свежий пирог с курицей и грибами.

Семенов, помолодевший лет до сорока пяти, в серых волчьего колера брюках и своей излюбленной рубашке с закатанными рукавами, уселся в зеленое кресло и закинул ногу на ногу. Как гениальный сыщик, который вот-вот все разложит по полочкам.

— Я понял, — наконец выдал Семенов, будто вспомнивший что он вообще-то скромный представитель следственного комитета, — понял, почему Аркадий тебя не убил.

— Он передумал, — печально, но сдержанно пояснила Валя, поглаживая Юрия по голове, которую пес опустил на передние лапы. Кажется, Валин любимый пообвыкся в волчьем теле.

— Да фиг там плавал, милочка, — вдруг перебил ее Старший Страж.

Валя удивленно вскинула брови. Ольга присвистнула. Юрий заинтересованно поднял морду и нетерпеливо ударил хвостом несколько раз, обрушив прислоненную к стенке кочергу.

Даже Надя и Максим перестали перешептываться и сосредоточили внимание на Старшем.

— Он бы не поддался твоему внушению, — победоносно выдал Семенов.

— Это было не внушение…

— Тем более! Перекодировка миров! Такое может выдать только мать,