Книга Альпинист. Книга 2 - Тим Волков

не такая большая, похожая на акулий зуб. Про эту скалу я тоже помнил — Молодов акцентировал на ней внимание. За этим «зубом» идет самый неприятный участок. В зависимости от погоды и времени года он может растягиваться от шестидесяти до двухсот метров. Узенький гребень, в полметра, слева и справа — обрыв. Кажется, наступишь чуть сильней и пробьешь корку или отвалиться кусок снега вместе с тобой.

Поэтому двинули медленней, осторожничая на каждом шагу. Ледоруб тоже не дает страховки и в голове вспыхивало только одно: одна ошибка — и конец.

Прошли десять метров, двадцать. И вновь это неприятное чувство, когда ледоруб вдруг проваливается — под снегом нет плотной поверхности. Я замедлился, хотел предупредить Леся об опасности, но успел только повернуться.

— Андрей! — выдохнула вдруг Леся.

И провалилась.

Карниз обвалился, а вместе с ним и девушка. Я и сам не понял, что произошло — только секунду назад спутница стояла передо мной, как вдруг исчезла с поля зрения.

Но тело мое сработало на уровне инстинктов. Я бросился вперед, одной рукой выкидывая ледоруб и закрепляясь, второй хватая Лесю.

Успел. Перехватил девушку за рукав и сам закрепился.

Мы повисли на карнизе.

— Держу! Держу! — проскрежетал сквозь зубы я.

Взгляд невольно упал вниз и я увидел, что под нами метров триста пустоты. А внизу, на гребне, скалы. Лететь прямо на них. Верная смерть.

Леся, надо отдать ей должное, хоть и запаниковала, но вовремя взяла себя в руки, не стала барахтаться и только усугублять положение. Только попискивала, словно мышка.

— Сейчас… вытащу! — произнес я, пытаясь подтянуть девушку.

Не вышло.

В нормальных условиях я бы смог это сделать без труда. Но тут… я потерял много сил при восхождении, плюс разряженный воздух не подпитывал мышцы в необходимом объеме. Поэтому я довольно скоро почувствовал, что руки начинает сводить судорогой. Какое же мерзкое, уже забытое чувство — ощущать себя слабым.

— Нам не удержаться вдвоем, — вдруг произнесла девушка, озвучив мои мысли

— Что? — удивленно воскликнул я от неожиданности.

И вдруг понял, что намеревается сделать девушка.

— Не смей! Держись!

— Андрей, так будет правильней. Вдвоем мы сорвемся. А один ты…

— Замолчи! — рявкнул я.

Слишком грубо. Но по-другому никак. Уж лучше так.

— Слышишь? Замолчи! Даже не смей этого произносить вслух!

И вновь подтянул руку, пытаясь удобней перехватить Лесю. Вышло так себе.

Нужно было как можно скорей что-то придумать.

— Андрей…

— Я приказываю тебе держаться!

Я огляделся. Справа от меня была ровная стена. А вот слева, метрах в двух, имелся небольшой выступ. Маленький, но достаточно удобный, чтобы разместить на нем ногу.

— Леся, слушай! Я тебя раскачаю. Слышишь? Ты должна ногой зацепиться за вот тот выступ. Видишь его?

Девушка глянула, кивнула.

— Встанешь на него, перенесешь центр тяжести, это даст нам возможность перегруппировать силы. Потом схватишься…

Я присмотрелся. Особого выбора там не было. Если только за наледь, вертикально выпирающую и похожую на трубу.

— За ту сосульку. Увидела? Хорошо. Насчет «три». Раз…

Я качнул девушку. Рука аж хрустнула от напряжения. Девушка тоже помогла создать дополнительную инерцию, из-за чего я чуть не улетел вниз. С трудом удержался.

— Два…

Еще движение, теперь в другую сторону. Амплитуда стала больше, но не достаточной. Я добавил силы. И почувствовал, что ледоруб вдруг начал грызть своим лезвием лед, опуская нас. Масса слишком большая, мы сползаем вниз!

Ну же! Еще одно колебание в противоположную сторону и…

— ТРИ!..

Я швырнул девушку вперед. Ледоруб вновь лязгнул и спустился еще ниже.

— Есть! — выдохнула девушка, хватаясь свободной рукой за льдину, а ногой вставая на небольшой, размером с консервную банку выступ.

Я сразу же почувствовал облегчение. Ледоруб тоже остановился. Но пришлось некоторое время висеть, удерживая равновесие, пока инерция, создаваемая нашим качением, не успокоиться.

— Сможешь удержаться там? — спросил я, глядя на Лесю.

— Смогу.

— Тогда я сейчас поднимусь. Не бойся. Оставайся там.

Слова были глупыми, — ну куда она могла еще оттуда деться? — но сейчас я едва ли понимал, что говорю. Лишь чувствовал, что нужно успокоить девушку. Впрочем, она взяла себя в руки и не паниковала.

— Сначала я поднимусь, потом спущу тебе веревку. Ты слышишь меня?

— Слышу.

Я видел, что девушке очень тяжело, стена отвесная, гладкая, держаться за нее крайне сложно. Поэтому нужно спешить.

— Держись. Я скоро приду. Обязательно приду тебе на помощь. Очень скоро.

Я перехватил ледоруб второй рукой, разгружая первую, чуть развернулся. И осторожно подтянулся, помогая себе ногами.

Вскарабкаться на ровную поверхность получилось не с первого раза. Ледоруб, вновь дернувшийся, прибавил мне седин на голове. Но в конечном итоге я все же смог подняться. Никогда я не был так рад ровной поверхности. Но еще ничего не закончено.

Теперь веревка. Нужно закрепить ее и спустить Лесе.

Я молился, чтобы успеть помочь девушке. И боялся только одного звука — хруста льда под ногами. Если выступ треснет и раскрошиться, то…

Я тряхнул головой. Не сейчас.

Веревка. Где же ты, мать твою едрит в качелю⁈

Она оказалась под самой рукой, чуть присыпанная снегом. Я схватил ее, рванул вновь к обрыву.

— Леся! Держись! Я кину тебе веревку, закрепись.

Девушка не ответила. Тишина мне эта не понравилась.

Однако прежде, чем кинуть веревку для спасения, один конец ее нужно закрепить. Я вонзил ледоруб почти до самой головки, завязал веревку, как учил Молодов. Сделал даже на всякий случай страховочный второй узел.

— Леся! Бросаю второй конец.

И вновь нет ответа.

Дохлой змеей веревка полетела вниз. Чтобы спуститься самому одного крепления на ледорубе будет недостаточно, слишком не надежный снег, ледоруб вырвет. Необходимо забивать крепления надежней, желательно в две, а то и три точки. А на это сейчас нет времени. Поэтому я выбрал самый оптимальный вариант. Леся должна ухватить брошенный конец веревки, обвязать его вокруг себя и дать знак, чтобы я начал поднимать ее вверх.

Но веревка по-прежнему была в свободном состоянии, без натяга. В отличие от моих нервов. Они напротив, была натянуты как струны. Почему Леся не хватается за веревку? Не может дотянуться? Или… ледяной выступ все же треснул?

Я стиснул зубы. Даже посмотреть не могу вниз — карниз закрывает стену, на которой сейчас находилась моя спутница. Она под ним, скрыта от меня. И самое гадкое во всем этом — это неизвестность. Что с девушкой? Почему молчит? Почему⁈

— Леся! Хватайся за веревку! Ну же! — не стерпел я.

И решил для себя, что если через десять секунд веревка не дернется, то я сам пойду выручать девушку.

Эти десять секунд оказались самыми долгими в моей жизни. Я отсчитывал их, словно отстреливал в себя магазин пистолета. После каждой секунды хотелось прекратить это ожидание и немедленно начать спасение. На седьмой секунде я уже подскочил на ноги, готовый начать забивать крепления. Но веревка вдруг дернулась. Слабо, вяло. Может, это ветер?

Я замер, глядя на нее, боясь даже моргнуть. Еще подрагивание. И еще.

А потом веревка вдруг натянулась!

— Тяни! — раздался сдавленный голос снизу.

Я уперся ногами, начал тянуть. Вмиг ушла усталость и слабость. Я рвал, словно тягловая лошадь. И эта тяжесть, которая ощущалась на конце веревки, была самой приятной тяжестью, что я когда-либо тащил.

Вскоре над снежным карнизом показалась голова Леси. Девушка выкинула руку вперед, забралась наверх. А потом, упав на спину, вдруг рассмеялась.

Я подскочил к девушке, обнял ее.

— Ты как? В порядке?

— Все нормально, — ответила она, немного успокоившись. — Думала, так и останусь там навегда, на этом маленьком ледяном выступе на вершине Победы. Представляешь? Так смешно стало. Идут альпинисты по маршруту, машут рукой — привет Лесе Яцкевич, летят самолеты, машут крыльями — салют Лесе Яцкевич. Губу прикусила даже, чтобы не трястись от смеха, поэтому и тебе не ответила сразу.

Ничего смешного я в этом не увидел, но понял, что нервы девушки еще не пришли в порядок, а эмоции хлестали через край.

Мы просидели на этом злосчастном участке еще некоторое время. Когда же успокоились и смогли взять себя в руки, вновь выдвинулись в путь. Это было тяжело, и даже не в плане физическом, а психологическом. Мы понимали — случившееся может повториться.

Сложный участок удалось преодолеть только через три часа изнурительного пути. Шли очень медленно,