Книга Тайны Римского двора - Э. Брифо

минуту заметно было облако печали, и он бросал на Ноемию горестные взоры. Она задала ему несколько вопросов, встреченных упорным молчанием, но когда молодая девушка настойчиво их повторила, то священник отвечал со слезами:

— Ребёнок, которого я воспитал, Паоло...

При этом имени сердце Ноемии затрепетало... Священник продолжал:

— Паоло, наставником и руководителем которого я был столько лет, отправился в провинции!

— Продолжайте, — сказала Ноемия, бледная и взволнованная.

— Бросаясь в отчаянную борьбу, он через своё великодушное рвение заслужит тюрьму, а может быть, и смерть! Я ничего не значу. Не имею никакого влияния; когда-нибудь он подвергнется справедливому и строгому преследованию и мне будет невозможно его спасти... Если Господь посетит меня в преклонных годах моих этою скорбию, тогда, — да будет Его святая воля...

С глубоким вздохом, проговорив эти несвязные фразы, отец Сальви удалился. Оставшись наедине, Ноемия стала размышлять о том, что узнала. Два преданнейших друга покидали её. Один возвращался на родину, другой уехал от неё с разбитым сердцем! Паоло!.. Папские провинции... отчаянная борьба... смерть!.. Потом она припомнила слова, произнесённые отцом Сальви: «Паоло, которого я воспитал». В них Ноемия находила объяснение расположения и привязанности, оказываемых ей священником с самого начала их знакомства. Смутные и страшные призраки грядущих опасностей носились перед её взволнованным воображением. Ей припомнился разговор отца с Бен-Саулом; они намекали о каком-то сопротивлении правительству, о каких-то иностранных солдатах, о займе денег на содержание армии, о беспощадном суде с его кровавыми приговорами, немедленно исполняемыми!.. Она теперь поняла зловещий смысл этих недосказанных намёков! Между судьбой Паоло и этими грозными речами существовала таинственная связь. Ноемия не могла более сомневаться, что предмет её страсти — тот самый человек, о котором говорил священник! Не получила ли она уведомления о его отъезде в папские провинции?.. Ноемия, прося отца Сальви предупредить её о малейшей опасности, могущей угрожать Паоло, выражала этим свою признательность за оказанное ей молодым человеком покровительство. Она ощущала тайную радость от защиты тех людей, которые оказывали ей своё сочувствие именно в то время, когда она была одинокой, а потому и решилась упрочить за собою покровительство лиц влиятельных. В эту минуту камеристка пришла звать Ноемию в покои почтенной синьоры, где её ожидал кардинал Фердинанд, который, отказавшись от намерения обладать ею, выказывал ей самую нежную привязанность.

Разговор шёл очень оживлённый. Его преосвященство рассказывал о предстоящих приёмах в Ватикане, где его святейшество даёт аудиенцию нескольким посланникам иностранных дворов, представившим ему от имени своих государей аккредитационные грамоты. Он спросил Ноемию, присутствовала ли она когда-нибудь при подобных торжественных церемониях, и она отвечала, что не имеет о них никакого понятия и желала бы их видеть. Кардинал обещал удовлетворить её любопытство, присовокупив, что завтра пришлёт за ней и за синьорой свою карету, которая доставит их в Ватикан.

Ватиканский дворец — зимняя резиденция пап. Много было говорено о великолепии и о художественных редкостях этого дворца, и потому мы не будем более об этом распространяться. Одни фрески Рафаэля составляют уже неоценимое сокровище! Это здание воздвигнуто на вершине Ватиканского холма, соединяется колоннадой с базиликой Святого Петра и имеет 360 метров длины и 246 метров ширины. Эта громада подавляет храм и высится над ним на целую половину; главные подъезды дворца заставлены каретами кардиналов, которые всегда отличаются массивными украшениями во вкусе прежних времён; широкая, великолепная лестница с двойным рядом перил ведёт в покои святого отца. Это произведение Вернини; оно начинается от портика, окружающего площадь. Караул швейцарцев в мундирах XV столетия стоит при входе на лестницу. Вид этих древних одежд как бы напоминает, что римский двор у самого порога жилища его святейшества выставляет напоказ свой застой в прошедшем, сопротивление современному развитию и будущему прогрессу грядущих времён. Тронная зала вся из мрамора, с художественными скульптурными украшениями. Барельефы — работа Пёринодель-Вага и Даниелла-ди-Виттера. Георг Вазари изобразил своею кистью Григория X, отлучающим Фридриха II на Лионском соборе, и христианский флот, нападающий на турок при Лепанте. Фадей Цуккари представил Карломана, признающего поддельный дар Константина, этот факт, столь много оспариваемый и на основании которого папы в продолжение стольких веков утверждали свою светскую власть; сцену отпущения грехов Генриху IV папой Григорием VII в присутствии графини Матильды и взятие Туниса во время папства Павла III. Марко ди-Сиенна изобразил Оттона, возвращающим церковное имущество, а Иероним Сичоланте как бы воскресил на полотне Пепина, сдающего наследникам Святого Петра город Равенну после поражения короля лонгобардов, Астольфа.

В этих горделивых картинах отражается всё могущество пап. На одной мы видим папу духовным владыкой, отрешающим императора, на другой — превосходство католической силы над исламизмом в морском сражении, далее — живое изображение временного владычества, здесь — самый отвратительный из фактов, которыми пользовалось папство для укрепления своей власти, там — новая победа над неверными, наконец, как бы в назидание остальным монархам, двойное возвращение города и имущества двумя государями, шестью императорами и одним королём.

Но презрительное тщеславие пап не остановилось на этом. Оказалось недостаточным удовлетворение её страстям церкви, понадобилось потешить её фанатизм. Три картины, изображающие ужасы Варфоломеевской ночи, убийц, выбрасывающих за окно тело адмирала Колиньи, и Карла IX в парламенте, дающего своё согласие на эту страшную резню, одним своим присутствием в этом месте достаточно доказывают сочувствие к ним Рима. В этой-то зале, под влиянием этих впечатлений папа принимает иностранных послов.

Трудно себе представить необыкновенную смесь титулов, санов, знаков отличия и притязаний, встречаемую на этих политических торжествах при римском дворе; легко можно потеряться среди этого хаоса многочисленных странных различий, выставляющих напоказ знаки своей власти или порабощения; начиная с кардиналов до ничтожнейших чиновников, это какое-то непонятное, забавное смешение должностей и обязанностей.

Только при римском дворе сталкиваешься с таким вавилонским столпотворением.

При виде этого бурного столкновения интересов и страстей становится понятно это множество интриг, порождаемых хитрыми, коварными происками для достижения богатства и милостей.

Все и всё волнуется по одной и той же причине — из желания разбогатеть и получить власть, поэтому-то подобно покорным спутникам вертятся они вокруг силы, располагающей благами, к которым они стремятся.

Папство представляет центр, к которому всё тяготеет; всё зависит от оси, на которой движется эта машина, претендующая управлять всем миром.

И когда спросят историю, откуда взялась эта — в продолжение многих веков — столь грозная власть, которая теперь не что иное, как пустой призрак, она ответит одним словом на этот двойной вопрос. Одна и та же причина произвела величие и падение Рима:

— Честолюбие!

В