Книга Магия спецназначения - Ярослав Коваль

— Снимем? — предложил Сергей.

Шреддер недовольно покосился в окно.

— Некогда, — отрезал он.

Над скудными кронами деревьев и крышами домов выросла шестигранная башня выборгского замка. Головная машина уже въехала на мост, когда остальные еще лавировали по городским улочкам, старательно объезжая спаленные остовы машин. Когда первый автомобиль остановился у ворот, а прочие застыли в некотором отдалении, Шреддер поднялся и, обернувшись, сделал Кайндел и Роману знак выходить следом за ним.

— Давайте. Вылезайте. Будете мне помогать.

Парень охотно полез вперед, бормоча про себя:

— Интересно, они на лошадях ехали, а мы — на машинах, и получается, они приехали быстрее нас. Как такое может быть?

— А ты вспомни, как мы ехали, — хмуро ответил Эйв. — То по шоссе, то по окрестностям, и везде колдобины. А лошадям-то колдобины не мешают. И потом, может, у них какие хитрости есть… Так, хватит болтать. Шагаем.

Он шагал размашисто и уверенно, зло хмуря брови, будто и не видя, что на стене замка его уже поджидают — парень в шлеме и с копьем и еще трое, без шлемов и, кажется, без оружия. Подошел к тому месту, где прежде высился полосатый шлагбаум и застекленный киоск, торговавший билетами и брошюрками, а теперь осталось лишь темное пятно на земле да железный «пенек», и задумчиво посмотрел на ворота, затем — на стену. Ворота выглядели солидно. В прежние времена они в большей степени являлись антуражным украшением замка, теперь же вместо хлипких крашеных реечек появились здоровенные дубовые брусья, скрепленные коваными железными полосами.

— Солидно, — пробормотал Шреддер, разглядывая ворота. — Не перевелись еще на земле русской, понимаешь ли…

Он подошел, поковырял оковку ногтем, потом постучал. Несколько секунд стояла тишина, а вслед за тем сверху прозвучал окрик:

— Чё надо?

Спрашивал все тот же парень в шлеме и с копьем. Разглядывая его, а также кромку стены, Кайндел пыталась понять, почему он не задал свой вопрос раньше, когда чужие автомобили остановились на мосту, и стало понятно, что «в гости» заявился кто-то чужой.

— Поговорить, — коротко ответил оэсэновец, выходя из-под арки ворот, чтоб видеть говорящего.

— О чем?

— О деле.

Парень со шлемом перегнулся через край стены и несколько мгновений изучал Эйва. Потом разогнулся и передал копье товарищу.

— Сейчас спущусь, — малоразборчиво ответил он.

Скрипнули воротные петли и засовы. Приоткрылась калитка — сразу заметно, приоткрылась с трудом, на нее с той стороны налегло два крепких парня, а третий нырнул шлемом вперед в приоткрывшуюся щелочку. Горделиво выпрямился и смерил взглядом сперва Шреддера, а потом уже и Кайндел с Романом.

— Приветствую, я младший офицер ОСН. Я хотел бы обратить ваше внимание, — властно и без вступления начал офицер, — что вы забрали себе припасы, которые предназначались отнюдь не для вас.

— Я не буду разговаривать с тобой в присутствии этой девицы, — резко сказал парень, показывая на Кайндел. — Последователям Ночи нечего делать в Выборге.

Девушка чуть сощурилась, рассматривая гневливого собеседника, — и узнала его. Они были знакомы когда-то давно, в свое время этот человек общался и с последователями Ночи, и со многими другими ее знакомцами. Она примирительно улыбнулась, как бы давая понять, что его реакция на нее никого здесь не задевает, и в самом деле, услышанное нисколько ее не покоробило. Наверное, потому, что она давно уже не считала, будто имеет отношение к «семейству» Ночи. Впрочем, другие об этом могут и не знать…

— Кому-то из вас придется разговаривать со мной, хочется вам того или нет! — холодно ответил Шреддер. Казалось, он стал еще сдержаннее, еще спокойнее, в действительности же ярость буквально затопила его сознание. Но лишь на мгновение. — С тех пор, как вы сочли возможным прибрать к рукам то, что вам не принадлежит.

— Не надо так волноваться, — подождав, пока договорит Эйв, и понимая, что пауза после его слов возникнет с неизбежностью, тихо сказала Кайндел. — Я больше не в Семье Ночи, и причислять меня к ее сторонникам — большая натяжка.

— Лжешь! — парень буквально побагровел от раздражения. — Ты была с ней еще полгода назад.

— Полгода — это большой срок. Хотя ты и неправ. Полгода назад наши добрые отношения уже закончились.

Он замолчал и долго смотрел на нее. Во взгляде появилось что-то такое… Вызов? Укор? Грусть? Последняя уж и вовсе некстати. Девушка внезапно вспомнила, что этого парня зовут Вадим, а в дружине он известен как Велеслав, и только это имя признает. Вспомнив имя, Кайндел вспомнила и все остальное, в частности то, почему он столь резко относится к Ночи и к близким ей людям. Поняла и причину его злости.

— Пепел говорил другое, — помолчав, сердито заметил Вадим-Велеслав.

— Он не знал.

— Все вопросы с моей курсанткой вы сможете решить потом, — прервал Эйв. — И только в ходе разговора. Как курсант, она под защитой ОСН, нравится это вам или нет.

— Значит, она перебежчица? Предательница?

— Если я кого и предавала, то только Ночь. Ты, как я понимаю, ей не брат и не сват. Почему тебя сей факт так напрягает?

— Предательство остается предательством.

— Не смею спорить.

— Мы о деле будем говорить? — сдерживая раздражение, осведомился Шреддер. — Или я до вечера тут должен препираться с привратником? Кто вы здесь?

Велеслав замялся. Потом, с сомнением взглянув на Кайндел и Романа, все-таки стукнул в створку ворот, и в ответ заскрипела калитка. Со всеми предосторожностями в крепость пустили всех троих, и за их спиной немедленно закрыли дверку. Девушка при этом ни на миг не испытала страха. Вероятно, потому, что обитатели замка, принимающие такие меры предосторожности, боятся больше.

Первый дворик замка навеял воспоминания о прежних временах, когда здесь частенько разворачивались прилавки с реконструкторскими поделками, а между столиков бродили дамы и кавалеры в восхитительных нарядах. Впрочем, почти всегда хоть какая-нибудь мелочь да выдавала халтуру — то вместо парчи резала глаз дешевенькая, пусть и блистательная штора из полиэстера, то из-под подола высовывались туфли, купленные в ближайшем магазинчике, то самый что ни на есть «историчный» костюм портили пышно распущенные длинные волосы, что в средние века позволяли себе лишь женщины очень легкого поведения. Или, скажем, носки трикотажные. Или искренние, почти подлинные, но не сочетаемые между собой элементы. Или все правильно — но почему-то ощущение халтуры поддерживает сама скрупулезность мастера. Ведь прежде все шилось по принципу «как удобнее», потому что ни один здравомыслящий портной, если его цель — пошив удобной и добротной одежды, а не выпендреж, не будет специально затруднять себе жизнь.

Что-то искусственное ощущалось в этом желании в каждой мелочи непременно следовать тому, что давным-давно прошло. Нельзя соединить несоединимое: между тем, что было, и тем, что есть, пролегла многовековая пропасть. Чтобы добиться настоящей подлинности, надо уйти в поля и жить там так же, как жили предки.