Книга Байки доктора Данилова 2 - Андрей Шляхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В раскрывшемся ящике зоркий глаз диспетчера Ворчуковой углядел несколько «десяток», то есть — десятимиллилитровых одноразовых шприцов, наполненных какой-то прозрачной жидкостью. Сверху на шприцах были надеты иглы, закрытые пластиковыми колпачками.
— Никитский! — гаркнула Ворчукова во всю мощь своего голоса, могущего посоревноваться с иерихонскими трубами. — Ты что, наркотой торговать начал? Ну совсем очумел!
Шприцы, заполненные растворами для инъекций, в скоропомощную укладку не входят. И вообще нельзя загодя, в начале смены, набирать в шприцы лекарственные препараты. Полагается распечатывать шприцы и ампулы непосредственно перед инъекцией. Но у торговли нехорошими веществами своя специфика. Дело это тайное, быстрое, стремное. Сунули деньги — получили товар — разбежались в разные стороны. Товар должен быть заранее «расфасован» и готов к выдаче, иначе никак.
На крик Ворчуковой сбежались все, кто был на подстанции, начиная с заведующей и заканчивая сестрой-хозяйкой. Заведующая при виде шприцов побледнела и сказала Никитскому:
— Немедленно снимайтесь с линии по состоянию здоровья и пишите заявление по собственному! Или я напишу заявление сами знаете куда!
Заведующую можно было понять. Никакому заведующему не нужны сотрудники, втихаря приторговывающие нехорошими веществами. Возьмут с поличным одного — будут трясти всю подстанцию, да так, что мало не покажется. А потом главный врач задаст свой любимый вопрос: «вы, вообще, в курсе того, что происходит на подстанции?» и снимет с заведования.
— Это не то, что вы думаете, Марианна Робертовна! — Никитский схватил один из шприцев, снял с него иглу и протянул шприц заведующей. — Это физраствор!
— Никитский! — ахнула Ворчукова. — Ты не просто идиот, ты идиот в кубе! Неужели ты не понимаешь, что с тобой за это сделают? Как ты вообще еще жив?
Удивление было оправданным и естественным. Тех, кто пытается под видом нехороших веществ продавать физиологический раствор или дистиллированную воду, очень скоро настигает суровая кара. Если не убьют, то инвалидом сделают наверняка.
— Да я не этим… — залепетал Никитский. — То есть не тем… Это — энергетические уколы. Совершенно безвредные. Сами понимаете — ну какой вред может быть от внутримышечного введения физраствора?
— Энергетические? — переспросила заведующая.
— Абсцесс от твоего физраствора будет! — рявкнула старший фельдшер Соловьева.
— Не будет, — возразил Никитский. — Я же их не весь день таскаю. Это — на ближайшие вызовы, потом еще наберу…
— Я вам наберу! — взвизгнула заведующая. — Сегодня, так уж и быть, доработайте, но без этих ваших уколов! А потом чтобы ноги вашей на подстанции не было.
На проводах коллеги задали Никитскому два вопроса — как вообще ему пришла в голову такая идея и сколько он брал за один энергетический укол.
— Да посмотрел я, сколько всякой бесполезной хрени населению втюхивают за большие деньги и подумал — а чем я хуже других? Брал в среднем по пять тысяч за укол.
— По пять тысяч? — ахнули коллеги. — Ну ты и жук!
— За чудесные лекарства нельзя брать дешево, — сказал Никитский. — Народ четко усвоил, что хорошее дешевым не бывает. Нужно соответствовать.
В начале девяностых годов прошлого века, которые сперва представлялись упоительными, а потом превратились в лихие, работал на одной столичной подстанции юный доктор Фертиков, ярый сталинист и принципиальный противник всяческих свобод. Когда при Фертикове заговаривали о демократии и прочем либеральном, он саркастически хохотал и цитировал поэта Велемира Хлебникова:
— Я вижу конские свободы и равноправие коров!
Народ обижался. Многие фельдшеры принципиально не хотели работать на одной бригаде с Фертиковым. По политическим соображениям. А вот среди водителей Фертиков пользовался большой популярностью. Почему-то сложилось так, что фельдшеры сплошь были либералами, а водители — сталинистами или просто консерваторами…
В наше время на одной столичной подстанции дорабатывает до пенсии доктор Фертиков, ярый либерал и сторонник всяческих свобод. Когда при нем заговаривают о том, что полная свобода есть ничто иное, как анархия, Фертиков саркастически хохочет и цитирует поэта Велемира Хлебникова:
— Я вижу конские свободы и равноправие коров!
Понимать надо так — даже лошади с коровами заслуживают всяческих свобод, а люди и подавно.
С водителями у Фертикова по-прежнему полное взаимопонимание — они все поголовно либералы, а вот с вот с фельдшерами проблемы, потому что среди них преобладают консерваторы, а то и ярые сталинисты.
Все течет, все меняется…
Новая медсестра Света Звонкова произвела фурор в кардиологической реанимации.
— Это не девка, а сокровище, — радовалась старшая медсестра Захарченко. — Знающая, исполнительная, аккуратная. А какая чистюля! Пока все на посту не вылижет до блеска, работать не начинает! Когда мне главная сказала, что придет сестра сразу после медучилища, я подумала — ну вот, очередную шалаву дали. И ошиблась, слава Богу.
На Свету и посмотреть было приятно — ладная, аккуратная, справная (как выражался доктор Старых), быстрая в движениях. И при всем том — интеллектуалка. На дежурствах читала не сопливые любовные романы, а Пелевина, Кафку или Джойса.
Разумеется, всем докторам сразу же захотелось дежурить в одной смене со Звонковой, но мудрый заведующий стал ставить ее вместе с докторами Никулиной и Девяткиной.
— Знаю я вас, кобелей, — сказал он на пятиминутке, обращаясь к врачам-мужчинам. — Все сразу глаз на Свету положили. Не дам вам ее испортить!
Под «испортить» подразумевалось не лишение девственности и не какое-то изощренное растление. Заведующий просто хотел уберечь новую медсестру от скоротечных сексуальных контактов в рабочее время. И не потому, что сам имел на нее виды, а потому, что медсестры, имеющие неформальные отношения с врачами, менее дисциплинированны, чем те, которые этих отношений не имеют.
Даст врач медсестре распоряжение, а она вместо: «Хорошо, Дмитрий Константинович, сейчас сделаю», отвечает с ласковой ленцой: «Да будет тебе, Димочка, загонял уже». И бедрами так игриво вильнет, и бровью так поведет, плутовка, что доктор сам топает исполнять собственное распоряжение.
Врачи, в свою очередь, менее требовательны к тем медсестрам, с которыми у них амуры. Любовь, пусть и производственная, пусть и сугубо физиологическая, заставляет на многое закрывать глаза.
А что в конечном итоге? В конечном итоге отделение впадает в состояние хронического бардака, а карьера заведующего повисает на волоске. Поэтому умный заведующий старается всячески пресекать «декамероны» в своем отделение. А лучше — предупреждать. Так, например, вечно кобелирующего доктора Старых заведующий ставил в пару с медбратом Смирновым и медсестрой Яшиной, суровой пятидесятилетней дамой с фигурой тяжеловеса и столь же тяжелым характером. Заводи роман с кем получится, любвеобильный ты наш, а мы поглядим.
