Книга Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия - Мика Ртуть

– Демоница! – восхищенно, с искренней ненавистью прошептал Роне. – Провалиться мне в Ургаш, если ты не пожалеешь!

Черные, потрескавшиеся губы его сочились кровью, но он улыбался. На этот раз он не отступит. Ни за что. Он предлагал сделать так, чтобы хорошо было всем. Но раз Зефрида ему отказала – что ж, сама виновата. Хотела чудовище – получит чудовище, дери ее Мертвый!

Глава 18

О продутом чердаке и скрипучих уравнениях

26 день холодных вод, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Шу не слишком хорошо помнила, как вместе с Энрике и Бален добралась до гостиной Кая. В голове по-прежнему выл ураган, плакал дождь и кричал новорожденный брат, так что Шу не сразу разобрала, о чем ее спрашивает Баль. Услышала лишь знакомое имя, отозвавшееся приступом головной боли и страха.

– …кто там был, Бастерхази? – Баль склонилась над полулежащей на диване Шуалейдой и обеспокоенно заглядывала ей в глаза.

– Не знаю, – просипела Шу и обессиленно опустила веки.

Она правда не знала. Все так запуталось! Да, она вспомнила, что произошло в башне Заката тринадцать с половиной лет назад, когда родился Каетано. Но воспоминание запутало ее еще больше. Разве могла она, девочка всего двух с половиной лет, убить полпреда Конвента и десяток ни в чем не повинных людей? И почему ей упорно кажется, что виноват в нападении на маму был не тогдашний полпред шер Кельмах, а Роне Бастерхази? Откуда эта жуткая черно-огненная тень, ведь шер Кельмах был светлым, и его стихия – земля, а не огонь…

Шу сжала виски ладонями, чтобы хоть как-то ослабить боль. Казалось, голова превратилась в колокол, и каждый удар сердца отдается болезненным, ослепительным гулом.

– Тебе больно? – Поверх ее рук легли ладони Бален, и колокол несколько утих. По крайней мере, теперь Шу хотя бы могла говорить.

– Мне?.. Я хочу домой, в Сойку. Ненавижу… Боги, как я ненавижу интриги и тайны! Будь они все прокляты!

– Злится – значит жить будет, – усмехнулся бледный Энрике, подсовывая Шу стакан с водой.

Шу отпила, радуясь прохладе в ободранном горле и стараясь не шевелиться. Покачав головой, Энрике повел ладонями по глазам Шу, прикрывая ей веки, аккуратно убрал с висков руки ее и Бален, сам приложил ладони. Через минуту или две головная боль стихла. Шу расслабилась, открыла глаза и уперлась взглядом в капли пота на лбу и воспаленные глаза светлого шера. Четко обозначились тревожные морщинки у рта и между бровей. Жемчужное сияние жизни померкло и сжалось.

Шу стало стыдно.

– Прости. Нельзя быть такой эгоисткой.

– Во всем есть положительные стороны, – перебил Энрике, поднимаясь с колен. – Надо только их найти.

– Повезло, ты обнаружила свой Источник и сумела не отдать его Бастерхази, – продолжила Баль.

Шу вздрогнула. Бастерхази, опять Бастерхази! Но ведь его там не было! Или был?.. И зачем ему ее Источник?.. Боги, как же она умудрилась так запутаться, что даже не поняла сама, что башня Заката – ее Источник! Ведь все признаки налицо. Опьянение силой, непривычная легкость, воспоминание о рождении Кая – именно тогда она обрела дар, ведь родилась-то она пустой. Как она могла забыть даже об этом?

Года три назад Берри рассказывал о Пауке Тхемши, когда-то сумевшем украсть Линзу у одного из учеников, и о нескольких шерах-зеро, овладевших своими Источниками. До сих пор никто не разгадал, как Пауку удалось подчинить чужую силу, когда даже для законных владельцев Линза смертельно опасна.

Шу как наяву вспомнила ту лекцию – и светящее в раскрытое окно солнце, и крики чаек над морем, и увлеченного собственным рассказом гнома…

– …упоение силой приводит к помешательству. Представь себе лист на ветру. Нет, перо в урагане. Но не безобидное перышко, а острие атаки – средоточие стихии. Вон, посмотри. – Берри указал через окно на высокую скалу причудливой формы, в полулиге от берега. – Полтысячи лет назад мыс Крыло Сойки продолжался до Глухого Маяка, а не обрывался здесь, под крепостью. Крепость устояла только потому, что сама накрепко связана со стихиями и не противится магии, а впитывает ее. А ведь ничто не предвещало беды. Юноша-воздушник не отличался ни особой силой, ни особым умом. Я бы даже сказал, отличался его отсутствием, как свойственно многим чересчур прилежным и послушным ученикам. Он нашел какие-то шарлатанские манускрипты, уверовал в собственное великое будущее, попытался провести описанный шарлатаном ритуал – и вы видите результат. Нравится?

– Это красиво, – возразила Шу: по ночам обломанные скалы светились голубыми огнями, а в новолуние над морем поднимался призрак маяка, такого, каким он был много сотен лет назад.

– Красиво?.. Скорее страшно и опасно, – пожал плечами гном. – Никогда, ни в коем случае нельзя пытаться взломать Линзу грубой силой! Лучше вообще обходить ее стороной, если не умеешь творить и экспериментировать на ходу. Нарушить баланс и открыть путь стихиям просто. А вот по-настоящему слиться со стихией, принять ее целиком и не сгореть – под силу очень и очень немногим.

– Почему? Ведь если это была его сила, что могло ему помешать? – спросила Шу, пристально разглядывая торчащие из моря скальные обломки и представляя, какой мощи была буря.

– Он сам, ваше высочество. Самый опасный враг любого шера – он сам! – Берри назидательно поднял палец. – Источник не только из-за фокуса стихий называют Линзой: место рождения силы ставит шера перед самим собой. Мало кто из людей способен посмотреть себе самому в глаза и не сойти с ума, не утонуть в иллюзиях, не подчиниться собственным страстям…

– А гномы, получается, способны? – встрял Каетано.

– Гномы – дети Земли, – улыбнулся Берри. – Наша слабость – не страсти, а ржавчина и окаменение. Знаете, с каким скрипом шевелятся каменные мозги?

В качестве иллюстрации Берри нацепил сложенную из позавчерашней газеты корону, состроил зверскую рожу и пошевелил густыми бровями, одновременно топорща бороду и скрипя зубами.

Кай, Зако и Шу засмеялись, так он был похож на шарж Старейшины Дремстора из этой же газеты. А Берри продолжил:

– Слава Светлой, Линзы возникают редко. Намного реже, чем черные алмазы величиной с сундук. Слишком много условий: шер с латентным даром должен оказаться в блуждающем узле сети Ци-Рахмана в момент серьезного потрясения, идеально – смертельной угрозы, чтобы у него хватило мотивации пробудить свой дар. Само собой, на психику хозяина Линзы это воздействует не лучшим образом, что повышает угрозу при ее инициации. Однако эта угроза пока еще никого не остановила, что лишь подтверждает теорию: шеры слишком зависят от своей магии. Сами инстинкты шеров требуют наращивать магическую мощь, как будто только от этого зависит их жизнь.

– А разве нет? – спросил Каетано. – Чем сильнее шер, тем дольше и лучше он живет. Самым сильным шером был Роланд Святой, первый император!