Книга Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух

– Ладно, – сказал он. – Возьмите хотя бы десерт.

Хэдли взяла тарелку, с насдаждением вдохнула запах апельсина и цедры.

– Пудинг, – сказала она, – это мой дом. Мама всегда делает его на Рождество. Папа говорит, что пудинги делятся на две категории: мамины и все остальные… Что такое?

– Ничего. Мне нравится, как вы говорите «пудинг».

– Вы смеетесь надо мной.

– Скажите еще раз.

– Никогда больше не скажу «пудинг»!

Они рассмеялись. Какая-то дама, толстая, да еще в большой шляпе, похожей на круг сыра, кинула на них испепеляющий взгляд. Они совсем вжались в дверь, чтобы дать ей пройти. Рука Арлана обняла плечи Хэдли и осталась там, когда дама уже давно скрылась за дверью тамбура.

– Хэдли…

Что-то захлестнуло ее изнутри, точно пламя. Она подняла лицо. Он не сводил с нее глаз и молчал.

– У меня сажа на носу? – пробормотала она нетвердым голосом. – Почему вы так на меня смотрите?

– Как я на вас смотрю? – прошептал он, наклоняясь к ней.

– Так… как вы смотрите.

Его нос коснулся ее виска. Маленький мальчик, который, извиваясь, пробирался по коридору, остановился и показал на них пальцем.

– Ты прямо как Роб! Такой же любитель целоваться с девушками.

Арлан со вздохом нагнулся к нему и щелкнул по носу.

– Кто это – Роб?

– Мой старший брат. У него тоже есть военная фуражка, как у тебя.

И он скрылся маленькой юркой рыбкой за ногами пассажиров. Арлан снова вздохнул. Повернув ручку, он впустил Хэдли в купе и помедлил на пороге.

– Спокойной ночи, – сказал он. – Хэдли.

– Спокойной ночи, Арлан. Спасибо за ужин.

Она заперлась изнутри, да так и осталась стоять, прислонившись к двери.

* * *

Хэдли проснулась, дрожа от холода, в замогильной тишине. По-прежнему не было ни света, ни отопления. Она ощупью нашла свечу и зажигалку – их раздали пассажирам перед сном вместе с дополнительными одеялами.

Вагон резко дернулся, потом еще раз и еще. Очевидно, это ее и разбудило. Из коридора доносились голоса. Она натянула свитер, надела халат, сунула ноги в тапочки и вышла. Туда-сюда сновали пассажиры, тоже закутанные, грея пальцы о свечи.

– Тока не будет до завтрашнего утра, – сказал кто-то. – Эта окаянная погода всё парализовала.

– Они цепляют к поезду дизельный паровоз, – объяснила какая-то дама. – Чтобы дотащить нас до станции.

– Какой еще станции? – ворчливо поинтересовался мужчина в шерстяной шапке, из-под которой двумя кругляшами выпирали уши.

– Какая-то-там-Узловая, – любезно пояснила дама.

– Ближайшая станция! – зычно крикнул проводник, появившийся с электрическим фонарем. – До нее всего девять миль, и там мы сможем погреться.

– Почему не в Нью-Йорк? Почему этот паровоз повезет нас куда-то к черту на кулички, а не до места назначения?

– Слабоват он для большого «Бродвей Лимитед». Не выдержит! – фыркнул проводник.

Изо рта у него белой струйкой шел пар, строго параллельно лучу фонаря, это была дивная картина.

– Вернитесь в купе, дамы-господа, и оденьтесь потеплее.

Хэдли послушалась. В купе она приподняла уголок шторы и выглянула наружу. Поезд лежал длинной ложкой в огромном мороженом. Девушка забилась под одеяла и стала ждать при слабом свете свечи. Ей подумалось, что она похожа на кролика Беатрис Поттер в норке, и эта мысль немного согрела, хотя пальцы на ногах почти превратились в сосульки. Согревала ее, очень согревала и коробочка на столике у изголовья. В картонном ларце, на замшевой подкладке лежали туфельки для степа. Два кругленьких состояния, сшитые на заказ; надев их на ножки, Хэдли могла летать. После каждого урока танцев она чистила их щеткой, мазала специальным кремом, натирала до блеска. Вместе они покорят Бродвей.

Поезд тронулся, поехал. Это была не прежняя скорость, веселая и резвая, теперь он тащился, так тяжело пыхтя, что становилось его жаль. До Нью-Йорка было далеко…

Полчаса спустя Хэдли была уже в пальто, теплой шапке и меховой муфте и горько сожалела, что в ее чемоданах не нашлось каких-нибудь брюк. Поезд затормозил. Свет, наконец-то, наконец! Она подняла штору.

Вокзал был крошечный. «Фернес-Узловая», гласила табличка. Хороший знак, здесь можно будет согреться. И у дверей вокзала действительно полыхала жаром соблазнительная железная печка. Но до нее еще надо было преодолеть перрон, где слой белого сорбета достиг метровой высоты.

Хэдли вышла из купе, взяв с собой сумочку, несессер и прихватив под мышку коробку с туфельками. Свободную руку она прятала в муфте.

Ледяной воздух, до того холодный, что и вообразить невозможно, врывался в открытый вагон. В коридоре снова было не протиснуться. Все устремились к выходу, но перед подножкой наросла, загораживая путь даже самым смелым, снежная стена. На помощь уже вызвали команду пожарных.

Хэдли пропустила вперед чету старичков, которые спускались бесконечно долго. Даму со шляпной картонкой в конце концов снял с подножки пожарный.

– Джим! – в восторге воскликнула она, когда ее вели к огням перрона. – В последний раз на руках через порог переносил меня ты. Помнишь?

Хэдли с отвращением коснулась ногой подножки. Взглянула на сугроб, в котором через секунду ей предстояло увязнуть по колено, если не глубже. Она вздрогнула. Посмотрела на пышущую жаром печь, чтобы приободриться, и медленно спустила ногу на ступеньку.

Ее тело вдруг стало необычайно легким, невесомым. Она воспарила над сугробом, пролетела надо льдом, и полярный ветер принес ее, как пушинку, к дверям вокзала, где она мягко приземлилась у самой печки.

На этот раз она не потеряла ни одной туфли. И сумочка осталась при ней. И несессер. И драгоценная коробка. Она захлопала ресницами, ошеломленная, не понимая, каким чудом…

– Случается мне работать и ковром-самолетом, – шепнул ей на ухо Арлан. – Представляю, как пожарный мне завидует, никогда не простит, что я его опередил. Войдем? А то здесь прохладно.

На нем было коричневое пальто поверх формы, фуражка и кожаные перчатки, в руке вещмешок. Хэдли последовала за ним внутрь – ноги остались сухими.

Они не знали толком, где находятся, крошечная станция Фернес-Узловая была затеряна среди холмов Пенсильвании, которые – как заметил какой-то начитанный остряк – больше походили на Трансильванию в эту белую от снега ночь. Но в здании вокзала, во всяком случае, было тепло.

Начальник вокзала, поднятый с постели телефонным звонком сверху, маленький человечек с пышными рыжими усами, сбился с ног. И было отчего.

– Меня зовут Джаспер Хамблдор. Я начальник этого вокзала, – обратился он к пассажирам тоном начальника вокзала. – Я только что звонил в дирекцию отеля «Милтон», это единственный отель в Фернес-Узловой, но очень хороший. Простыни там меняют каждый день. Дамы и господа, пассажиры и персонал «Бродвей Лимитед», вам предоставляется ночлег за счет Пенсильванской железной дороги, включая завтрак. Подождите еще немного здесь, сейчас прибудет транспорт, и вас доставят в «Милтон».