Книга Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд

Погружённая в свои мысли, я вытерлась мягким полотенцем, надела шёлковую комбинацию и халат поверх неё; я собиралась провести весь день дома, а наряжаться для Магды и собак мне что-то было лень. Я только уселась перед зеркалом, чтобы расчесать волосы, как пугающий крик, доносящийся с моего заднего двора, заставил меня вздрогнуть. Ни секунды не медля, я вскочила на ноги и бросилась к окну.

Кричала Магда. Она стояла на ступенях, ведущих к заднему ходу кухни, и смотрела на что-то на земле, чего я никак не могла разобрать. Хоть девушка и была одна, я всё равно схватила пистолет из-под подушки, где он провёл всю ночь, и бросилась вниз. Она столкнулась со мной посреди холла, и судя по её лицу, я сразу поняла, что случилось что-то страшное.

— Фрау Фридманн… Это Мило. Это…совершенно ужасно! — Она цеплялась за мои рукава трясущимися руками, рыдая в голос. — Не ходите туда! Давайте лучше вызовем полицию, умоляю вас!

— Мило?

Я оттолкнула всхлипывающую горничную и побежала к двери, чувствуя нарастающий холод в груди. Но когда я распахнула заднюю дверь, мне и самой пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не закричать. К такому чудовищному зрелищу я никак не была готова: на земле у самой лестницы лежало безжизненное тело моего старого, доброго Мило, с красным от залившей его и ступени крови от огромного разреза на его шее. И рядом с ним, на мраморной колонне, кто-то подписался его же кровью: «Твой черёд скоро придёт. Р».

Я отступила назад, не в силах отвести глаз от страшной картины, и медленно опустилась на пол. Горячие слёзы струились по моим щекам, и я в бессилии сжимала и разжимала свой пистолет. У меня в голове не укладывалось, кто мог сделать что-то настолько бездушное, омерзительное с несчастным, ни в чём не повинным животным, только чтобы нацарапать кровавое послание…кому? Генриху? Мне? Нам обоим?

Я подтянула колени к груди, обняла их руками и дала волю слезам, когда не могла больше себя сдерживать. Лучше бы они меня сразу так зарезали, чем мою бедную собаку, моего родного, верного Мило. Он был добрейшей, самой дружелюбной собакой на свете, он был так предан нашей семье с первых дней, как я притащила его в дом крохотным беспородным щенком, и оставался единственным напоминанием о прежних, беспечных временах, когда мы жили все вместе одной семьёй, когда мой брат был ещё жив, и теперь эта последняя частичка той прежней жизни оказалась навеки вырвана из моего сердца, оставив взамен только уродливую, кровоточащую рану.

— Фрау Фридманн… Что, если они ещё здесь? — Магда никак не могла перестать судорожно всхлипывать. — Что если…они вернутся? Давайте вызовем полицию, прошу вас, фрау! Мне правда очень, очень страшно!

Да мне хотелось даже, чтобы они вернулись, чтобы я могла выпустить все пули в их ничтожные тела. Но Магда была права, полицию всё равно нужно было вызвать. В конце концов, нам с Генрихом оставили вполне реальную угрозу, и к тому же, больше всего на свете я хотела найти выродков, что сделали это, и тогда все гестаповские пытки покажутся им прогулкой в парке после того, что я над ними учиню. Я заставила себя подняться с пола, оттолкнула от себя Рольфа, прибежавшего вслед за мной со второго этажа и тихо поскуливающего при виде его убитого собрата. Я велела Магде запереть его в одной из комнат, чтобы не мешался у нас под ногами, и пошла к телефону.

Крипо — обычная криминальная полиция — прибыла вместе с гестапо, скорее всего потому, что я упомянула, что работала вместе с мужем в РСХА, что переводило дело под их юрисдикцию. Едва оглядев место преступления, люди в чёрных кожаных пальто и вовсе распустили обычных полицейских, взяв расследование под свой личный контроль. Я была не против, если это означало, что тайная полиция быстрее найдёт мерзавцев, что убили мою собаку.

Они засыпали меня вопросами: слышала ли я какой-либо подозрительный шум, получала ли я или мой муж какие-либо письма или звонки с угрозами в последнее время, были ли у нас враги или недоброжелатели, у кого мог бы быть мотив нам навредить. Я только качала головой в ответ, пребывая в такой же растерянности, что и следователи. Если не брать в расчёт нашу контрразведывательную деятельность, которая давала повод убить нас обоих этому же самому гестапо, мне на ум не приходило, кто ещё был способен на что-то настолько хладнокровное. Но гестапо посланий, пусть даже и кровавых, не оставляло, они убивали людей сразу и без ненужных прелюдий.

Что означала подпись «Р».? Чьё-то имя? Фамилия? Прозвище? Организация? Просто обычная буква, чтобы сбить нас с толку и запутать расследование? Гестаповцев очень интересовала эта кровавая «Р». Они попросили меня составить для них список людей, чьё имя начиналось с Р, и у кого был мотив убить меня или Генриха.

Где-то через час, в течение которого люди в кожаном делали снимки и снимали отпечатки пальцев, прибыл неожиданный визитёр: сам шеф гестапо Мюллер личной персоной. Казалось, он был искренне расстроен произошедшим и продолжал трясти головой и поджимать тонкие губы, осматривая сцену преступления.

— А они нас называют мучителями и убийцами! Мы боремся с врагами рейха, и только! Да мои люди в жизни бы и пальцем не тронули невинное животное! Это должно быть эти, из сопротивления, Resistance, голову даю на отсечение, сукины дети! — Он быстро вспомнил, что я стояла рядом и поспешил извиниться. — Я прошу прощения за свой язык, фрау Фридманн. У меня и самого две овчарки, я и представить не могу, как вам сейчас должно быть тяжело. Да я бы голыми руками разорвал то ничтожество, что совершило такую гнусность с моей собакой.

— Поверьте мне, я тоже, герр группенфюрер.

— Не волнуйтесь, мы их обязательно найдём. Никому ещё с рук не сходило угрожать такой преданной рейху семье, как ваша, и уйти безнаказанным. — Группенфюрер Мюллер сочувственно потрепал меня по плечу. — Ваш муж всё ещё в отъезде, не так ли?

— Да, он всё ещё в Италии.

— Я оставлю четверых агентов, чтобы охраняли ваш дом круглые сутки. Так вы будете в абсолютной безопасности до его приезда.

— Благодарю вас, герр группенфюрер. Это было бы очень кстати.

— Не стоит благодарности, фрау Фридманн. Я просто исполняю свой долг. — Он салютовал мне, но уже в дверях развернулся и сказал, — И не беспокойтесь о вашем шефе, я ему сам всё объясню. Я уверен, он даст вам увольнительную на несколько дней. До свидания.

Я только было открыла рот, но он уже развернулся и ушёл.

* * *

Я сама сделала себе кофе, потому как Магда по-прежнему пребывала в состоянии шока с самого утра, и я решила отпустить её домой. Проходя через холл, я отодвинула занавеску у окна и увидела одного из людей Мюллера, одетого в гражданское, который неспешно наслаждался сигаретой, прогуливаясь под моими окнами. Другого я видела раньше из окна библиотеки, в то время как ещё два агента расположились на заднем дворе. Впервые в жизни я была рада присутствию гестапо в такой непосредственной близости.

Теперь, когда первый шок и гнев немного поутихли, я отнесла свой кофе в кабинет Генриха, села за его стол и принялась думать. Кто мог желать нам вреда? Или только мне? Я всё больше склонялась к версии, что послание предназначалось именно мне, основываясь на тех фактах, что если они какое-то время следили за домом, чтобы проникнуть на задний двор незамеченными, они должны были знать, что Генрих был в отъезде. И они убили Мило, мою старую собаку, а не Рольфа, которого мы с Генрихом купили, как только поженились. Кто-то объявил на меня охоту. «Р».