Книга И снова Оливия - Элизабет Страут

Сделав два изрядных глотка, Хелен почувствовала, как теплеет у нее в груди.

– Интересно, когда наши мальчики вернутся? – обронила она. Маргарет ее бесила, страшно бесила. Она поднялась: – Ты не возражаешь, если я воспользуюсь вашей ванной?

– Разумеется, нет.

Прихватив вино с собой, Хелен прикончила содержимое банки, стоило ей запереть дверь ванной. Но затем сообразила, что если позвонит Джиму, ее наверняка будет слышно в комнате, поэтому она села на унитаз и настучала сообщение: «Джимми, где ты? С М. я РЕХНУСЬ». Она выждала, но ответа не последовало. Тогда она опять написала: «По-моему, она ИЗУВЕРКА». Телефон молчал. «Ну давай, Джимми, – мысленно подгоняла его Хелен, – давай же», – и вдруг забеспокоилась: нельзя, чтобы Маргарет не услышала, как она писает, и хотя ей не хотелось, она сделала над собой усилие и от натуги тоненько пукнула. Как это некстати, Маргарет наверняка подслушивает под дверью! Она встала, тщательно вымыла руки – полотенце показалось ей грязноватым – и вернулась в гостиную; Маргарет сидела в кресле-качалке в той же позе, и невозможно было понять, вставала она или нет.

Хелен налила себе еще вина.

– Я правда чувствую себя виноватой, прости, – снова извинилась Маргарет.

– Нет-нет, все нормально. – Хелен выпила до дна.

* * *

По дороге обратно в Кросби Джим сказал:

– Видишь ли, Бобби, дело в том, что после того, как Хелен переделала наш дом, я стал любить ее сильнее. – Он глянул на брата, тот не шевельнулся. – И знаешь почему?

– Нет, – ответил Боб.

– Потому что она верила, что это поможет. Верила, что, ободрав стены и полы, она выкорчует все плохое, что там скопилось, учитывая, что как раз год назад я расклеился и принялся жрать таблетки горстями. И Хелен уверила себя в том, что, если поменять обстановку, то все станет по-другому.

Джим опять посмотрел на Боба и снова уставился на дорогу:

– Но, разумеется, ничего не изменилось, и теперь мы живем в совершенно новом доме, который некогда был нашим старым домом, где с нами происходило много чего замечательного. И когда я понял, зачем она это затеяла, эти несусветные переделки, я полюбил ее сильнее, Бобби. Она стала мне как-то ближе. И с тех пор я люблю ее больше, чем прежде, вот так.

– Ладно, – сказал Боб. – Я усвоил.

Джим продолжил после затянувшейся паузы:

– Хелен не заставляла меня принимать антидепрессанты. Я сам начал.

Боб понял сказанное, но слова не укладывались у него в голове.

– Она не заставляла тебя? – переспросил он. – Тогда зачем ты это делаешь?

– Мне страшно, – медленно произнес Джим, глядя перед собой.

– Чего ты боишься, Джимми?

– Умереть. – Джим сухо улыбнулся брату. – Я до смерти боюсь умереть. Правда. Я чувствую, как это надвигается на меня – со скоростью урагана! Черт, сейчас все происходит так быстро. Но знаешь что?

– Что?

– В то же время мне, в общем, наплевать. На смерть то есть, и это так странно, Бобби. С одной стороны, на меня вдруг накатывает – точнее, накатывал до того, как я принялся за таблетки, – дикий страх. Жуткий. И одновременно у меня такое чувство… вроде «ага, ладно, давай, я готов». – Джим помолчал, глядя в зеркало заднего вида, и позволил какому-то автомобилисту обогнать себя. – Но мне страшно. Точнее, было страшно. До лекарств.

Настал черед Боба испугаться. «Джимми, – хотелось ему крикнуть, – ты не можешь бояться, ты – мой капитан!» Но, если начистоту, Боб понимал – и как же это его печалило! – что старший брат для него больше не капитан. И он спросил:

– Если Хелен не заставляла тебя принимать эти лекарства, почему ты сказал Сьюзан, что это была инициатива Хелен?

Джим поразмыслил, прежде чем ответить:

– Потому что Сьюзан не любит Хелен, вот я и свалил вину на Хелен. – Он повернулся к брату, глаза его были широко открыты: – Слушай, Бобби, вау, какой же я говнюк.

– Знаешь что, Джим? – Боб с удивлением отметил, до чего же сердито звучит его голос. – Прекрати. Ты уже совершил глупость десять лет назад, когда Зак попал в беду, выступил глупее некуда, и чувство вины прямо-таки поперло из тебя – и ты запсиховал. Ты изменял жене. Возможно, не раз, я не считал. Но это не делает из тебя говнюка, Джим. Это делает тебя человеком. Так что кончай дурить, ладно?

– Ты прав, ты прав, – мгновенно отреагировал Джим. – Прости. Прошу тебя. Господи… какую же мелодраму я развел. Не обижайся на меня, Бобби.

И Боб вдруг ощутил себя беспредельно одиноким. Никогда в жизни он не разговаривал со старшим братом в таком тоне, и уж тем более Джим никогда не извинялся перед ним столь прочувствованно.

* * *

Хелен качала ногой, не выпуская из рук стеклянную банку с вином.

– В прошлом году, – сказала она, – мы с Джимми ездили в круиз по Аляске. – Она не понимала, зачем это говорит.

– Да, – откликнулась Маргарет. – Я слыхала.

– Дождь шел каждый день. Когда мы добрались до того ледяного места, до Ледниковой бухты, предполагалось, что нас посадят в вертолет и мы сверху полюбуемся ледниками, но стоял такой туман.

– Досадно, – сказала Маргарет.

– Нет, ни капельки. Кому он нужен, этот лед?

Маргарет взглянула на Хелен:

– Я думала, вы огорчились. Ведь вы заплатили столько денег, чтобы посмотреть на это место.

– А, меня это не волнует, – бросила Хелен и сделала еще два больших глотка. И вдруг на ее щеках вспыхнули красные пятна. – Я скажу тебе, что меня волновало тогда, – индонезийцы, работавшие на том круизном судне. Команда там была вся из Индонезии, и как-то вечером мы разговорились с одним из них, он десять месяцев в году работает на судне, а потом на два месяца уезжает домой, на Бали. И спорим на что угодно, – она ткнула указательным пальцем в сторону Маргарет, – эти ребята спят вповалку в трюмах, где и окон-то нет, и когда я это поняла, почти все удовольствие от круиза пропало. Получалось, что мы путешествуем на спинах этих людей.

Маргарет не ответила, хотя открыла было рот.

– О чем ты думаешь? – спросила Хелен.

– Я подумала, как это либерально с твоей стороны.

Хелен эти слова озадачили, и ответила она не сразу:

– Ну конечно, Маргарет, ты же ненавидишь меня.

– Не говори глупостей.

Но Хелен загрустила. Разве церковники не обязаны быть людьми приятными? Хелен облизала губы:

– Мне грустно.

– Может, ты немного опьянела, – предположила Маргарет.

Щеки у Хелен опять запылали. Она схватила бутылку и наполнила до краев эту дурацкую банку из-под джема.

– Пьем до дна! – провозгласила Хелен.

* * *