Книга Страсть и блаженство - Ева Ховард

— Мистер Бренвелл, вы сегодня совсем другой! —воскликнула она, в душе радуясь, что надела свои новые темно-синие джинсы,рассыпавшиеся длинные светлые волосы выглядели особенно красиво, пока оналежала на его сильных бедрах.

Он начал шлепать ее короткими, согревающими ударами,достаточно сильными, чтобы Хоуп начала стонать.

— Я все обдумал и понял, что вы заслуживаете не однупорку и не только от своего мужа. Так что я в некотором смысле делаю благоедело.

Теперь удары ложились медленнее и тяжелее. Джинсы впитывалитепло, но он почувствовал, как жар пробивается сквозь них. Набравшись опыта впокорном поведении, Хоуп быстро оказалась под гипнотическим воздействиемсыпавшихся на нее ударов и прекратила стонать.

— Поднимитесь, — приказал он, и когда онапослушалась, расстегнул пуговицы и молнию ее джинсов, ловко засунул руку в еетрусики и рукой взял срамные губы. Затем, прижав руку к холму Венеры и щели, онпродолжал шлепать ее через джинсы.

— Боже мой, что вы делаете?

— Хочу почувствовать, как вы увлажнитесь.

— О! Как вы смеете! — Она попыталась избавиться отего руки, но он крепко держал ее. Еше пять или шесть ударов упали на ееобтянутую джинсами попочку.

— Не ерзайте. Уже поздновато разыгрывать из себянедотрогу.

Хоуп не знала, произносить ли ей «ай!» или «ай! ай!ай!», — когда он нежно вцепился пальцами в ее росистые завитушки на лобкеи одновременно смачно шлепал по заднице. Он шлепал ее сильнее и быстрее, держасрамные губы в другой руке. Наконец он скользнул одним тонким пальцем в еевлагалище, губы которого тут же сомкнулись вокруг него, словно влажныебархатные ножны. В тот же момент он рывком стащил с нее джинсы вместе с тонкимибелыми трусиками, обнажая шелковистые порозовевшие ягодицы.

Прекратив возбуждать Хоуп, он крепко держал ее за талию ирешительно продолжал шлепать, обрушивая на маленькую, круглую попочку не одиндесяток резких ударов.

Хоуп покорно терпела, зачарованная его жесткой, ночувственной техникой исполнения. Она наслаждалась тем, как он работал руками,развел срамные губы, затем снова прижал ее к своим оливкового цвета саржевымбрюкам.

Затем он пошел еще дальше, намеренно раздвинув порозовевшиеягодицы, и шлепал между ними.

Она невольно затаила дыхание, пока он шлепал по ее заднемуотверстию.

— Я думал о вас всю ночь, — наконец признался он.

Она заерзала, и крохотная цель исчезла. Она извивалась ивертелась, выскользнула из цепких рук Малкома и уселась прямо на его коленях.

— Вы думали обо мне?! — воскликнула она, обвиваяруками его шею и прижимаясь щекой к ней. — Спасибо, что сказали мне обэтом! Я подумала, что вы презираете меня, когда вчера ушли отсюда.

— Мне хотелось свернуть вам шею.

— Вы хотели сказать моему мужу, что я оскорбила вашиблагородные чувства. — Она улыбнулась, спрыгнула с его колен и натянуладжинсы.

— В самом деле, я не собирался так поступать.

— Правда? Я была уверена, что вы это сделаете, пошладомой и во всем призналась Дэвиду.

— Я уверен, что вы ничего подобного не сделали!

— Вам не следует быть таким самоуверенным. Я все равнорассказала бы ему. Может, через день, может, через неделю. Но я выболтала бывсе.

— И что было дальше?

— Я вам лучше не скажу.

— Правда, как он воспринял все это? Мне интересно, какдругие мужчины реагируют на такое поведение.

Хоуп пригладила свой фартук и волосы перед зеркалом арт-деко.

— Что ж, в отличие от вас Дэвид не лишен чувства юмора.Хотя, по его мнению, мне досталось поделом за то, что считаю себя неотразимой.

— И он больше ничего не сказал и не сделал?

— Неужели я должна признаваться в том, как муж наказалменя?

Она так красиво надула губки, что он не устоял перед порывомвзять ее в свои руки и поцеловать в полные красные губы.

Хоуп не могла отдышаться, когда Малком наконец отпустил ее.

— Вы милая девушка. Жаль, что я не понял этого вчера.Надеюсь, у вас не было слишком больших неприятностей из-за меня.

— Дэвид не воспринимает все слишком серьезно, —ответила Хоуп.

— Хорошо, — сказал Малком, заключая ее в своиобъятия, и снова поцеловал.

— Что случилось? — спросила она, изумленная егострастными поцелуями. — Вы изменились.

— Поскольку на вас нет юбки, считайте, что вамповезло, — предупредил он, поглаживая ее талию, а также твердую и круглую,как яблоко, грудь через фартук и рубашку. — Я мог бы наклонить вас и тутже войти.

Он снова крепко прижал Хоуп к себе, вдохнул едва ощутимыйаромат ее волос, через джинсы стиснул попочку двумя руками, а губами прильнул кее шее. Она получила удовольствие, пока он несколько минут услаждал еестрастными поцелуями, чувствуя себя так, будто с нее срывают лиф.

— Я могу встать на колени и дать волю фантазии, —предложила она. — А вы могли бы наказать меня ремнем.

Малком сел на кожаный диван, а она встала на колени меж егоног и смотрела, как он расстегивает ремень и вытаскивает его. Сложив егопополам, он жестом пригласил ее расстегнуть ему штаны. Хоуп без колебанийсделала это, ибо ее животные страсти успели разбушеваться, к тому же она всеночь думала о Малкоме. Торчавший член выпрыгнул ей прямо в руку.

— Какой прелестный член, — пробормоталаона. — Теперь я и в самом деле жалею, что не надела юбку.

Ей не нравилась мысль о том, что ее наклонят и возьмут в тотмомент, пока джинсы некрасиво повиснут на бедрах, но она также не моглапредставить, что среди бела дня разденется в конторе Слоуна, чтобы на кожаномдиване предаться утехам с мужем владелицы магазина.

— Вот за это вы и будете наказаны.

Малком начал легко бить ее ремнем, считая, что небезопасноприменить большую силу, когда член находится у нее во рту.

— Мм, я заслуживаю того, чтобы меня пороли чутькрепче, — мило попросила она, ибо ремень через джинсы приносилбожественные ощущения, а ублажая его полностью одетая, она преисполниласьисключительной покорностью.

Миновало пять минут, и он уже был готов отбросить всеморальные принципы супружеской жизни и предаться зову страстей. Хоуппочувствовала едва заметные признаки грядущего потопа и вовремя вытащила член,иначе она бы задохнулась от жидких подношений Малкома, которые, не причинивущерба, устремились на несколько футов вперед и оросили почву в горшке, где рослапальма.