Книга Дело о светящихся пальцах - Эрл Стенли Гарднер

– Так точно, сэр.

– Доктор, когда она была сделана?

– Она была сделана приблизительно в то же время, когдапациентка сделала мне заявление.

– Под пациенткой вы подразумеваете Элизабет Бейн?

– Так точно, сэр.

– Она исполнена ручкой и чернилами?

– Так точно, сэр.

– Каким пером, какими чернилами?

– Моей самопишущей ручкой, наполненной чернилами избутылочки, которую я держу в моем бюро. Мистер Мейсон, могу заверить вас, чтоникакого злого умысла относительно чернил у меня не было.

По залу прокатилась волна смеха, судья Ховисон подавил ее,слегка подняв бровь.

– Нимало в этом не сомневаюсь, доктор, – продолжил Мейсон. –Далее, в какое время было сделано это заявление?

– Незадолго до того, как пациентка потеряла сознание.

– Незадолго, доктор, понятие относительное. Можете сказатьпоточнее?

– Ну я бы сказал, возможно, за полчаса.

– Пациентка, таким образом, потеряла сознание в пределахчаса после того, как это заявление было сделано?

– Так точно, сэр. Коматозное состояние.

– Если позволите, доктор, разрешите мне взглянуть на этузаписную книжку, – попросил Мейсон и, не ожидая разрешения, перелисталнесколько страничек.

– Минуточку, – вмешался Гамильтон Бергер, – протестую, чтобызащита рылась в частных документах доктора Кинера.

– Это не частный документ, – возразил Мейсон. – Это –записная книжка, которую свидетель намеревается предъявить с целью освежитьсвою память. Я имею право проверить находящиеся рядом страницы и наперекрестном допросе спросить доктора о записной книжке.

Прежде чем Бергер смог что-нибудь возразить, Мейсон, держа вруках записную книжку, повернулся к доктору Кинеру и спросил:

– Доктор, вы привыкли делать записи в этой книжке методичнои в последовательном порядке или вы просто открываете первую попавшуюсястраницу и на свободном листочке делаете запись?

– Конечно нет. Я веду книжку организованно, заполняю однустраничку, затем перехожу к следующей.

– Понятно, – кивнул Мейсон. – Вернемся к записи, которую высюда занесли и которую хотите сейчас использовать, чтобы освежить памятьотносительно слов Элизабет Бейн, которые она произнесла, заявляя, что умирает.Мой вопрос: последние ли это слова, записанные в вашей книжке?

– Так точно, сэр.

– С тех пор прошло не так уж много времени, хотя я понимаю,не так уж мало было пациентов?

– Пациенты были, да, сэр.

– Почему же вы ничего не заносили в записную книжку послетого, как Элизабет Бейн сделала вам заявление?

– Потому что я зачитал это заявление полиции, когда онапоявилась в доме покойной, и полицейские сразу же забрали эту книжку как улику,и с тех пор она была в их распоряжении.

– До каких пор, доктор?

– До сегодняшнего утра, когда ее мне вернули.

– Кто?

– Окружной прокурор.

– Понимаю, – медленно произнес Мейсон, улыбаясь, – задумка,оказывается, была такова, что окружной прокурор должен задать вам вопрос,записали ли вы, хотя бы кратко, точные слова покойной, а вы выхватываете изкармана записную книжку…

– Протест, – закричал Гамильтон Бергер, – это, собственноговоря, не перекрестный допрос!

– Полагаю, ваша честь, это показывает предубежденность свидетеля.

– Думаю, это показывает больше искусство обвинителя, – судьяХовисон улыбнулся. – Полагаю, что вы, мистер Мейсон, уже записали в свой активодно очко. Поэтому я не вижу причин, чтобы разрешать вам вести допрос в егонынешней форме. Свидетель уже заявил, что записная книжка была взята полицией ибыла возвращена ему сегодня утром.

– Я только хотел выяснить, почему в записной книжке нетпометок, следующих за записью свидетеля о заявлении, сделанном Элизабет Бейннакануне смерти. Итак, именно в этом причина отсутствия каких-либо записей ввашей записной книжке после указанной даты? – вновь обратился Мейсон к докторуКинеру.

– Так точно, сэр.

– Сейчас, – спросил Гамильтон Бергер саркастически, – вы,может быть, разрешите свидетелю продолжить показания?

– Придется немного подождать, – обезоруживающе улыбнулсяМейсон, – я еще должен задать свидетелю несколько вопросов относительноидентификации этой записи. Это написано вами собственноручно, доктор?

– Так точно, сэр.

– И было совершено в пределах нескольких минут послесделанного заявления?

– Да, сэр.

– Что подразумевается под несколькими минутами?

– Я бы сказал, в пределах четырех или пяти минут, в крайнемслучае.

– Вы записали это заявление потому, что считали его важным?

– Именно так.

– Вы знали, что ее слова могут стать важной уликой?

– Именно так.

– Другими словами, вы и раньше выступали свидетелем в суде,были в курсе юридических требований, предъявляемых к предсмертной декларации, ивы знали, что для признания предсмертной декларации юристами необходимодоказать, что пациентка осознавала, что она умирает?

– Да, сэр.

– И вы произвели эту запись, потому что боялись доверятьсвоей собственной памяти?

– Я бы не сказал этого. Нет, сэр.

– Зачем же тогда вы делали запись?

– Потому что я знал, что когда какой-нибудь ловкий адвокатначнет пытать меня в суде, какие точно слова произнесла умирающая передкончиной, то я всегда бы смог ответить ему, как бы он ни пытался меня сбить.

Снова в зале раздались смешки.

– Понимаю, – сказал Мейсон. – Вы знали, что вас будутдопрашивать по этому вопросу, и вы пожелали быть во всеоружии, чтобы справитьсяс защитой при перекрестном допросе?

– Если вам нравится такой вариант, то именно так, сэр.

– Тогда, – задал вопрос Мейсон, – подтверждаете ли вы словапациентки относительно того, как ей вручили яд?

– Да, подтверждаю, именно это она и заявила.

– И вы, доктор, однако, не посчитали это заявление особенноважным?

– Напротив, я именно так и посчитал. Это самая важная частьпредсмертной декларации.