Книга Меценат - Михаил Бондаренко

Квинт Гораций Флакк родился в шестой день до декабрьских ид, в консульство Луция Аврелия Котты и Луция Манлия Торквата, то есть 8 декабря 65 года, в городке Венузия (современная Веноза) — небольшой римской колонии, возникшей в 294 году на границе Лукании и Апулии[523]. Отец его, как пишет сам Гораций, был вольноотпущенником[524]. Ему удалось скопить немного денег и приобрести небольшое имение[525]. О матери Горация не сохранилось никаких сведений. Вероятно, он потерял ее в очень раннем возрасте; может быть, она умерла при родах.

Когда Горацию исполнилось 11–12 лет, отец отдал его в знаменитую грамматическую школу Орбилия в Риме, где учились дети сенаторов и всадников:

Беден он был и владел не большим и не прибыльным полем, К Флавию в школу, однако, меня не хотел посылать он, В школу, куда сыновья благородные центурионов, К левой подвесив руке пеналы и счетные доски, Шли, и в платежные дни восемью медяками звенели. Нет, решился он мальчика в Рим отвезти, чтобы там он Тем же учился наукам, которым сенатор и всадник Каждый своих обучают детей. Средь толпы заприметив Платье мое и рабов провожатых, иной бы подумал, Что расход на меня мне в наследство оставили предки. Сам мой отец всегда был при мне неподкупнейшим стражем; Сам, при учителе, тут же сидел[526].

О школе Орбилия у Горация сохранились не очень хорошие воспоминания, в одном из своих стихотворений он даже называет Орбилия «драчливым»[527]. Юный поэт изучал здесь грамматику, философию, читал произведения греческих и латинских авторов, в том числе латинский перевод «Одиссеи», сделанный Ливием Андроником.

В столице отец Горация, чтобы оплатить дальнейшую учебу и обеспечить сыну блестящее будущее, нанялся на должность «коактора» — сборщика налогов на аукционах[528]. В то время многие юные отпрыски знатнейших семей заканчивали свое обучение в Афинах, и отец Горация нашел средства, чтобы в 46/45 году отправить сына в Платоновскую академию, где тот постигал бы греческую философию и литературу. Обучаясь в Афинах, Гораций познакомился с Марком Брутом, который осенью 44 года прибыл туда с целью вербовки аристократической молодежи, сочувствующей республиканцам. Испытывая недостаток в профессиональных военных, Брут решил назначить молодого Горация, не имевшего никакой соответствующей подготовки, военным трибуном, что, вероятно, очень воодушевило сына бывшего раба, и тот с готовностью принял предложение[529].

Приняв командование над легионом, Гораций последовал с Брутом сначала в Македонию, затем в Малую Азию, где побывал в различных городах и на островах Лесбос, Самос и Хиос, что впоследствии нашло отражение в его творчестве[530]. Из Малой Азии войска республиканцев вернулись в Грецию, чтобы здесь дать решающее сражение триумвирам. В битве при Филиппах 23 октября 42 года войска Брута были разбиты, а командующий легионом Гораций позорно бежал с поля боя. Вот как он сам описывал это:

…в день замешательства, Когда я бросил щит под Филиппами, И, в прах зарыв покорно лица, Войско сложило свое оружье. Меня Меркурий с поля сражения В тумане вынес вон незамеченным…[531]

После поражения республиканцев Гораций тайно возвратился в Италию. Его отец к тому времени был уже в могиле, а имение конфисковано в пользу ветеранов Октавиана, так что Гораций остался фактически без средств к существованию. После амнистии сторонников Брута в 40 году он отправился в Рим и на последние деньги купил должность в коллегии квесторских писцов. Квесторские писцы занимались чисто канцелярской работой: переписывали законодательные акты, вели протоколы, составляли различные финансовые документы. Хотя они и пользовались заслуженным уважением, эта должность была Горацию в тягость, и он мирился с ней лишь по воле жизненных обстоятельств, находя утешение в поэзии. Так пишет он об этом времени:

…оторвали от мест меня милых годины лихие: К брани хотя и негодный, гражданской войною и смутой Был вовлечен я в борьбу непосильную с Августа дланью. Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы: Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома Нет, ни земли, — вот тогда, побуждаемый бедностью дерзкой, Начал стихи я писать[532].

Действительно, именно к этому времени относятся первые стихотворные опыты Горация. В 40–35 годах он создает свои «Эподы»[533] и знаменитые «Сатиры». Время тогда было очень неспокойное. Берега Италии опустошал флот Секста Помпея, на Востоке Марк Антоний в союзе с египетской царицей Клеопатрой копил силы для захвата Италии. И хотя Риму пока ничего не угрожало, действительность Гораций воспринимал, очевидно, в безрадостном свете.

Все же поэзия позволяла Горацию разнообразить свой досуг. И кроме того, он получил возможность познакомиться с известнейшими поэтами того времени — Публием Вергилием Мароном и Луцием Варием Руфом, которые быстро стали его лучшими друзьями. Через них Гораций сблизился с Азинием Поллионом и Мессалой Корвином, которые, как и Меценат, оказывали свое покровительство многим поэтам и драматургам.

Знакомство Мецената и Горация произошло в 39–38 годах. Инициаторами этого знакомства стали Вергилий и Варий, уже входившие в круг друзей Мецената и обеспокоенные бедственным положением Горация. Сам Гораций по обычаям того времени, безусловно, не мог проявить инициативу. Вот как он описывает первую встречу с Меценатом: