Книга Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

Великий князь Александр и княгиня Елена Ивановна (1476-1513). 1519 г.

Наконец, третья грамота от рады литовской к раде коронной содержит ответ на призыв поляков, обращавшихся в Литву о присылке послов для совместного избрания короля — послы, которые выяснят литовскую точку зрения на это избрание в согласии с последней волей Казимира, уже посланы. Дается ответ и на призыв к восстановлению унии: «што есте ваша милость братья наша нам мовили, ать бы што было опущоно, а любо омешкано, а то бы было на том сойме оправлено: ино мы рады то слышим…» и благодарим за такую добрую волю, и даст бог в удобное время «хочем выправити до их милости, братьи нашое, послы наши».

Несомненна крупная важность этих актов, заявлений и событий. Перед нами первое ясное известие о литовско-русском сейме аристократически-вельможного состава не только для избрания господаря на все земли великого княжества Литовского, но и для иных совещаний о «добре посполитом». Перед нами момент, когда литовско-русское панство всех земель выбирает Александра без сношения с поляками, дипломатически ловко отклоняя и совместный выбор, чтобы иметь особого господаря, и соединение «обранья» с пересмотром унии, чтобы самим выбрать удобное для этого время, сперва сорганизовав свое внутреннее политическое положение. Есть известие у польских историков (Ваповский), что кое-кто из польских панов предлагал избрать Александра в короли, лишь бы сохранить единство власти, но прошел без труда выбор Яна-Альбрехта. Уния, ставшая личной при Казимире, грозила обратиться в простой союз двух государств, тем более что Александр и не пытался получить от Польской короны формальное подтверждение.

30 июля совершился обряд возведения Александра на великое княжение, а 6 августа датирован его знаменитый привилей, в котором историки, естественно, видят результат сеймовых рассуждений о разных делах «для доброго и посполитого земского».

Привилей этот поистине можно назвать учредительной хартией по важности государственно-правового его содержания. Содержание это касается правового определения роли рады господарской в делах государственного управления и создает весьма определенное ограничение великокняжеской власти, устраняя приемы личного управления, личное начало в действиях верховной власти.

Первая половина привилея повторяет дословно привилей Казимира 1447 л. Затем идут новые статьи. Впрочем, первая из статей, содержащих эти «novas gracias et concessiones ас libertates»[110], вовсе не нова. Это — обещание не умалять земель великого княжества Литовского, но сохранить границы времен Витовта и Сигизмунда, а по возможности и расширять их. Притом Александр обязуется: 1) вести сношения с иностранными государствами —«partes exteras», — в числе которых, и притом не на первом месте, названо «regnum Poloniae» (Москва, орды Заволжская и Крымская, Валахия, Польша, Мазовия, Пруссия, Ливония, Псков, Великий Новгород, Тверь, Рязань) «de consilio dominorum consiliarorum nostrorum»[111], храня и все ранее заключенные договоры; 2) вообще всякие решения и дела, какие будут установлены, определены и решены с господами-радою нашею, не изменять, не исправлять и не отменять ни с кем другим; 3) а если подвергнутся обсуждению в совещании с радою какие-либо предположения и дела и не будут одобрены радой, то «pro isto super eos commoneri non debemus»[112], но что они нам посоветуют для нашей и общей пользы, так мы и исполним; 4) не давать никаких должностей и держаний («dignitates, tenutas et alia omnia officia»)[113], ни вотчин никакому иноземцу или пришельцу, но только уроженцам великого княжества; 5) не требовать ничего за пожалование духовных и светских должностей или держаний ни нам, ни иному кому, разве кто добровольно поднесет нам что чести ради; 6) ни у кого должностей и держаний не отнимать без совета (приговора — «consilio») рады нашей; если же кто будет обвинен в расточении и разорении добр наших, должен быть осужден по суду перед нами, а без вины никого должностей не решать; 7) держать всех наместников, воевод, державцев, тиунов и всяких vicegerentes по-старине в их чести и доходах по обычаям каждой земли; 8) при вакансии на державу или тиунства отдавать их вновь по представлению воевод заслуженным и достойным людям; 9) должности и держания в замках и городах, хотя бы отдаленнейших («in metis remotioribus»), раздавать по обсуждению с радой нашей, по заслугам и достоинству; 10) все пожалования, данные или грамотой обещанные отцом нашим, сохранить за теми лицами; данные же им до воли своей и мы сохраним до воли нашей и рады нашей; 11) что сами раздадим до воли, то в нашей воле, как и утверждение таких пожалований в вечность (без рады?); 12) все доходы наши таможенные, мытные и иные, вины и всякие другие поступают в нашу казну и расходуются на земские нужды по приговорам («consilio») нашей рады, и не должны мы брать эти суммы из казны или вывозить из страны без соизволения («sine voluntate») рады нашей, хотя бы и не было ближайшей в них нужды. Характерно, наконец, обязательство: «plebeios super nobiles non debemus extollere, sed totam nobilitatem conservare in sua honestate»[114].

Значение этого конституционного акта ясно. Создавалось в центре Литовско-Русского государства правительство нового типа. Прежде всего я решился бы потому на 1492 год положить грань двух периодов в истории Литовско-Русского государства, что основной принцип средневекового государственного управления — активная личная роль монарха — сводился этим привилеем на нет. Господарь-вотчинник юридически превращался в должностное лицо, стоящее во главе учреждения — рады, вне которой круг его деятельности оставался крайне узким и ограниченным.

Конечно, привилеем 1492 г. только завершается долгое развитие, начало которого можно искать в эпоху Витовта, а сильный прогресс — в критические годы по его смерти в эпоху созревания и силы в условиях Казимирова княжения. Но новые политические начала, назревшие в фактических отношениях всего XV в., в 1492 г. получают правовую формулировку, углубление, расширение и определенность, которые выдвигают их на первый план в дальнейшем развитии литовско-русского политического быта.

Откуда такая сила рады господарской? Ее политическая роль опирается на широкую и мощную социальную базу. Она стоит во главе того землевладельческого и военного класса, которого разные слои называем князьями, панами, земянами, боярами, сумев объединить их вокруг себя, связав их интересы, опекаемые и развиваемые в привилеях, со своими политическими притязаниями. Эта опора рады, землевладельческий класс, в то же время — административная сила, которая на наместничествах и воеводствах, тиунствах и держаниях держит в руках своих все управление. И держания эти, раздаваемые по правилам, сложившимся в ряд обычно-правовых норм, ставшие кормленщицкой привилегией боярского и панского класса, гарантированы как сословное право привилеем 1492 г., и притом право, реализация и заведывание которым уже не в руках господаря, а в такой же, если фактически не в большей, степени в руках рады и ее членов, наместников и воевод.