Книга Цивилизации Древнего Востока - Сабатино Москати

В цикле о Кумарби, отце богов, можно различить две основные части. Первая из них, известная под названием «О царствовании на небесах», рассказывает о том, как царский сан переходит от Алалу к Ану, от Ану к Кумарби, и от Кумарби к богу грозы Тешшубу, который, будучи сыном своего предшественника, свергает его с трона:

Прежде, в минувшие годы,Был Алалу на небе царем.Алалу сидел на престоле,И даже бог Ану могучий,Что прочих богов превосходит,Склоняясь у ног его низко,Стоял перед ним, словно кравчий,И чашу держал для питья.И девять веков миновало,Как царствовал в небе Алалу.Когда же настал век десятый,Стал Ану сражаться с Алалу,И он победил его, Ану.Алалу бежал от негоВ далекую Темную Землю.Он вниз убежал от него —В далекую Темную Землю.И Ану сидел на престоле.Сидел на престоле он, Ану,И даже Кумарби могучий,Склоняясь у ног его низко,Стоял перед ним, словно стольник,Еду ему он подавал.И девять веков миновало,Как царствовал на небе Ану.Когда же настал век десятый,Стал с Ану сражаться Кумарби.Кумарби, потомок Алалу,Стал на небе с Ану сражаться.Тот взгляда Кумарби не вынес,Но он ускользнул от него,Он, Ану, бежал от Кумарби,Как птица, взлетая на небо.Кумарби, его настигая,Схватил его за ноги крепко,Вниз с неба он Ану стащил,И он укусил его в ногу,Откусил его силу мужскую,И стала, как бронза, литьемОна у Кумарби во чреве.Когда проглотил он, Кумарби,Всю силу мужскую врага,Он радостно захохотал.Но Ану, к нему повернувшись,Сказал ему речи такие:«Ты радуешься, проглотивВсю силу мужскую мою.Но радуешься ты напрасно.Я тяжесть в тебе оставляю:Во-первых, теперь ты чреватОтважнейшим богом грозы»…

Обратите внимание на сходство этого мифа с «Теогонией» Гесиода: родственные отношения в группе Ану – Кумарби – Тешуб соответствуют родственным отношениям в группе Уран – Кронос – Зевс; а сходные элементы, такие, к примеру, как оскопление бога, подтверждают наличие здесь не просто общей близости, но чего-то большего – а именно непосредственной связи. В этом случае греческий миф должен восходить своими корнями к ближневосточной почве: судя по всему, первыми этот сюжет сформулировали хурриты, а хетты послужили передаточным звеном.

Вторая часть этого цикла, известная как «Песня об Улликумми», повествует о том, что Кумарби не смиряется с поражением, а бросается в контратаку. Он создает Улликумми, скальное чудовище, и посылает его уничтожить бога грозы в его собственном доме в Куммии:

Пусть на небо идет он…Славный город Куммию Улликумми растопчет,Улликумми ведь бога грозы поразит,Как мякину развеет, наступит пятою,И раздавит его он, как муравья!..Всех богов распугает на небе, как птиц,Как пустые горшки, разобьет их!

Для этого Улликумми сажают на правое плечо Упеллури, великана, который держит на себе вселенную; и оттуда он растет и растет, пока не достигает неба. Только мудрому Эа удается отвести опасность; чудовище отделяют от плеча великана и тем самым лишают силы.

Услышьте, боги минувшего, слово мое!Вы те, кто знаете древних времен дела!Снова откройте склады родителей ваших и дедов!И отцов минувшего пусть принесут печати!Пусть запечатают снова потом эти склады!Пусть достанут из них пилу минувших давнишних лет!Той пилой отделили тогда Небеса от Земли,А теперь Улликумми мы от подножия пилою отпилим.Мы подпилим того, кого породил Кумарби как соперника всем богам![32]

В этой части мифа тоже есть интересные, хотя и менее детальные, параллели с греческой мифологией: великан, держащий на себе небеса и землю, представляется фигурой типа Атланта; чудовище, выросшее до неба и намеренное сразиться с богами, напоминает Тифона. Таким образом, хеттская культура содержит несколько самобытных элементов, отличных от месопотамских образцов; эти элементы вплетены в цикл с эпицентром у хурритов и огромной сферой влияния, включающей даже Грецию.

С другой стороны, еще одна группа мифологических эпических фрагментов с рассказом о приключениях Гильгамеша восходит непосредственно к месопотамской традиции. Здесь ясно проявилась сила шумерского мифа и его способность к распространению; теперь этот миф появляется у хеттов, частью в переводе, частью в адаптации, а частью обогащенный свежими деталями. Правда, этот миф имеется также у хурритов и, скорее всего, пришел к хеттам именно этим путем; таким образом, культурный цикл, о котором мы уже говорили, непрерывен и обеспечивает активную взаимосвязь разных цивилизаций.

Хеттская лирическая поэзия, подобно поэзии Месопотамии, ограничена лишь религиозной сферой. Это гимны и молитвы: не то чтобы между тем и другим была большая разница, – ведь они связаны между собой и одно часто включает и другое. Но иная концепция царской власти приводит к тому, что гимны у хеттов посвящаются исключительно богам. К примеру, вот гимн Телепину, дошедший до нас как часть молитвенного текста:

Ты, Телепину, преславный бог; имя твое славно среди имен.Ты, царь богов, славен среди богов; среди всех богов ты славен, Телепину.Велик ты, Телепину; нет божества более славного и могучего, чем ты.Ты господин справедливости; ты следишь за царями на небе и на земле.Ты устанавливаешь границы земель, ты выслушиваешь молитву.Ты, Телепину, милостивый бог; всегда ты выказываешь милосердие.Благочестивый человек дорог тебе, Телепину, и возвышаешь ты его.На небе и на земле ты, Телепину, есть свет; во всех землях ты бог, которого славят.Всякой земли ты отец и мать; вдохновенный господин справедливости ты.В месте справедливости ты неустанен; среди древних богов ты тот, кого славят.Для богов ты, Телепину, назначаешь обряды; для древних богов назначаешь ты жребий.Для тебя они открывают дверь небес; тебе, славныйТелепину, дозволено входить во врата небес.Боги небес повинуются тебе, Телепину; боги земли повинуются тебе, Телепину.Что бы ты ни сказал, Телепину, боги склоняются перед тобой.Угнетенных, униженных… ты отец и мать; просьбыуниженных, угнетенных ты, Телепину, принимаешь к сердцу.

Выражения, использованные в этом гимне, традиционны, не исключая и упоминание об униженных. Однако этого нельзя сказать о молитве царя Мурсили II во время чумы, отрывок из которой вы видите ниже. Эту молитву отличает живое чувство человеческой вины и освобождающая сила исповеди, а также сила прямого и непосредственного описания: