Книга Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 - Вилли Хейлман

«Зеленое сердце» благополучно вернулось домой, но оно летело в первой волне. Лишь обер-фельдфебель Кролл совершил вынужденную посадку. Немецкая зенитная артиллерия подбила его около Роттердама, и с серьезными ожогами он был доставлен в госпиталь.

В ходе атаки аэродрома были потеряны три самолета, и шесть «Фокке-Вульфов» были сбиты в бою над Хасселтом, и это было много больше ожидавшихся потерь.[208]

Позднее отдельные командиры подразделений жаловались, что вся армада потеряла приблизительно 30 процентов своей первоначальной численности. Это было очень большое число.

Теперь в Германии люди были гораздо важнее, чем машины, и сейчас, когда хорошие пилоты стали большой редкостью, потери не могли быть быстро восполнены.

Глава 16

Дрожь пробежала по напряженным мышцам руки, сжимавшей до этого ручку управления крепкой хваткой, и, вздрагивая, она, казалось, как будто что-то хотела нащупать в темноте, а затем бессильно упала между коленями.

Несколько секунд ручка управления оставалась в нейтральном положении, а затем началась трястись и раскачиваться из стороны в сторону, словно по ней молотил кто-то невидимый, вперед и влево, дергалась назад и на мгновение замирала. В следующий момент она беспомощно вибрировала туда-сюда, выписывая слабые зигзаги, как будто в замешательстве…

Через несколько секунд все повторялось снова.

Это была обычная ответная реакция ручки управления самолета. Сильные, мускулистые руки держали ее под контролем, закрылки и элероны отзывались, и самолет был должен повиноваться своему пилоту.

Однако теперь пилот без сознания висел на своих привязных ремнях. В свинцовом смерче «собачьей схватки» «Фокке-Вульф» повиновался самому легкому нажатию на органы управления, но сейчас он взбунтовался.

Сильнейший воздушный поток давил на рули самолета – беспилотного, неуправляемого, во власти ветра.

Внезапно, подобно подстреленному оленю, машина перевернулась через левое крыло. На ее киле были двадцать четыре белые отметки воздушных побед.

И теперь она, медленно вращаясь, падала к земле.

Голова пилота безвольно болталась из стороны в сторону, почти так же, как безумное раскачивание ручки управления. Были заметны глубокие складки на сведенном судорогой пепельном лице, все еще передающем, даже в этом безболезненном, бессознательном состоянии, те отчаянные усилия, которые он предпринимал до этого.

Кожаный летный шлем был разорван на лбу. Тугой широкий поясок оставлял мокрые от пота волосы свободными. От левого глаза по белой как мел щеке стекала маленькая, уродливая струйка крови.

Машина, вращаясь, неуклонно падала вниз.

Земля становилась все ближе и ближе, после оттепели в предыдущие дни она снова стала зеленой, красной и коричневой, сверкающей в ярком солнечном свете. Мир внизу вращающегося самолета крутился словно гигантская бесконечная карусель.

«Фокке-Вульф» теперь был лишь холодным, мертвым металлом.

Не совсем, однако. У него были сердце и мозг. Двигатель и электрооборудование жили своей собственной жизнью и имели свои собственные энергетические поля. Каждый пилот знал это и уважал и берег свой «Фокке-Вульф», огромной мощности двигателя и изящным пируэтам которого он вручал свою жизнь.

Безвольно кружась, «Фокке-Вульф» падал все ниже и ниже. Моя верная желтая «шестерка».

«Увы, мой друг, – казалось, говорил он, – я ничего не могу сделать для тебя, если ты бросил ручку управления. Я не могу летать без твоей руки, которая направляла меня. Ты, должно быть, получил сокрушительный удар, но видишь, как я пытаюсь помочь тебе. Я вращаюсь как можно медленнее. При таком темпе потребуется большее время, чтобы упасть с высоты 7 тысяч метров, и, как глупая машина, я не могу сделать большего. Стряхни со своих глаз смертельный мрак, который сейчас застилает их. Протяни мне руку, и вместе мы вырвемся из губительного огня, к которому уже опасно приблизились. Очнись!»

В набегающем воздушном потоке желтая «шестерка» угрожающе вздрагивала и взбрыкивала. Моя голова моталась из стороны в сторону и со стуком ударялась о левый борт кабины.

Сквозь мои сжатые губы вырвался болезненный стон. Мышцы напряглись, а залитые кровью веки сделали усилие, чтобы открыться. Левая рука бессознательно коснулась рычага дросселя и подтолкнула его вперед. Двигатель сразу же прибавил обороты. «Пилот, это уже лучше. Продолжай». С ревом своих двух тысяч лошадиных сил «Фокке-Вульф» набирал скорость. Ручка управления резко дергалась назад и сильно била по моей руке. Сквозь мрак своего почти бессознательного состояния я ощутил некую чуждую боль – она была похожа на яркую вспышку, которую чувствуют многие тяжелораненые под глубоким наркозом, когда хирург начинает свою работу. Мои пальцы действовали автоматически и схватили ручку управления.

«Держи ее крепко, пилот. Самое время».

Сильная вибрация металлической ручки управления в моей крепко сжатой руке производила эффект, постепенно возвращая жизнь в мою оцепенелую руку и пробуждая меня из ледяной комы.

Моя дрожащая левая рука стерла кровавую пелену с глаз, и болезненный стон перерос в отчаянный крик. Ужас широко распахнул мои глаза и породил неистовое желание жить. Перед моим искаженным болью лицом в безумном водовороте красных и зеленых пятен крутилась и скакала земля.

«Спокойно, выиграй время». Я действовал словно загипнотизированный, действовал инстинктивно так, как в таких случаях предусматривала теория и чему неоднократно учили в авиашколах.

Поскольку я вращался влево, я должен максимально повернуть руль вправо; и, «ради бога, не используй полный газ». Быстро отклонить ручку управления, руль направления в противоположную сторону, и постараться удерживать его там. Правая нога все сильнее давила на правую педаль до тех пор, пока уже больше не могла двигаться дальше. Ручку управления в нейтральное положение, резко прибавить обороты. Теперь спокойно.

Это было все, что я мог сделать…

Яркий, цветной диск начал вращаться более медленно, и земля стала видна более отчетливо. Продолжая кружиться, я теперь мог уже различить фермы, торфянники, каналы, деревни и города, которые с 6,5 тысячи метров были не больше спичечных коробок. Ландшафт внизу приближался, казалось, ужасающе быстро. «Успокойся, даже если земля, как кажется, в опасной близости. Держи себя в руках. Если ты будешь слишком быстро выводить самолет из штопора, то начнешь вращаться в противоположном направлении. Рули еще не имеют достаточной опоры на воздушный поток, и новый штопор будет означать конец всему».