Книга Сердце в опилках - Владимир Кулаков

Он видел прежнее чарующее лицо Валентины. Украдкой рассматривал локоны каштановых волос, нежный изгиб шеи, вздымающуюся при дыхании грудь, которая помнила его поцелуи и теперь ещё хранила ту самую «тайну».

Пашка вновь тонул в знакомых серо-зелёных «кошачьих» глазах. Они теперь были может чуть менее улыбчивыми, слегка напряжёнными и задумчивыми, но ещё более притягательными. В них тоже пряталась — тайна…

Валентина неуловимо похорошела. Она стала взрослой…

Глава тридцать седьмая

Пашкино пыхтение было слышно на всю конюшню. Пот градом лил с его худощавого лица. Вздувшиеся вены готовы были лопнуть на перетруженных руках.

— Двадцать оди-ин… Хм, дохляк! Двадцать два-а… Я тебе покажу — «ручонки слабоваты!» Двадцать три-и… — Пашка, с небольшими передышками, яростно ворочал оставленную кем-то ржавую пудовую гирю. При каждом отрыве от земли этого холодного куска металла его «штормило», как при хорошей качке на корабле.

За последние месяцы парень заметно вытянулся. «Ты на целый спичечный коробок прибавил!» — оценил Захарыч «творческий рост» своего помощника. В сантиметрах-то он прибавил, а вот в килограммах явно отставал. «Длинноголявая жердя!» — таков был вердикт Стрельцова.

Пашка терзал себя и гирю, как бы споря с невидимой Валентиной, отвечая ей на вчерашнее публичное оскорбление, которое его немало задело.

Накануне, когда разминали перед выступлением лошадей, воздушная гимнастка решила проехаться верхом круг-другой. Иногда допускалось «самоволие», когда не было рядом инспектора манежа. Валентина попросилась к Пашке на Изумруда. Конь был спокойным, но высоким. То ли она как-то неловко поставила ногу в стремя, то ли Пашка от волнения, коснувшись её бедра, поторопился подсадить воздушную гимнастку, короче — они вдвоём рухнули на пол под общий хохот находившихся за кулисами. Ничего особо страшного не произошло, но Валентина перед своим скорым выходом на манеж чуть потянула кисть руки и испачкала халат, наброшенный поверх костюма для выступления. Её глаза вспыхнули гневом и она громко оценила «мужские достоинства» Пашки:

— Дохляк! Иди, подкачай свои ручонки! — и пошагала в медпункт.

— Ну, что же ты, Ромео! Облажался! Ай-яй-яй!.. — партнёр Валентины Женька театрально всплеснул руками и состроил сочувствующую физиономию.

Пашка не знал куда деться от стыда. На глаза навернулись слёзы, но сбежать было некуда — через несколько минут его номер должен был выйти на манеж.

— Э-э! Нэ бери в голову, бери в плечи! — успокоил подошедший Эльбрус. — Эти женьщины такие кусучие бывают, как комары в нашей гостинице!..

Пашка попытался улыбнуться — несмотря на зиму ночами комары его тоже ели немилосердно.

— А почему в плечи? — молодой служащий никак не мог понять юмор циркового выражения, шмыгая от обиды носом.

— Это когда акробаты ставят партнёра на плечи, вот тогда и говорят: «брать в плечи». Э-э, Пашка, нэ парся, нэ в бане! Пошли работать!..

…Это было вчера. Сегодня же помощник Захарыча решил всерьёз заняться своей физической подготовкой. Старый берейтор не мешал, лишь понимающе хмыкал себе под нос.

— Двадцать четыре… — Пашка решил сделать очередной небольшой перерыв. В левом боку заныло сломанное когда-то ребро. Он уже почти забыл о той истории, но иногда, нет-нет, короткая, как выходной день, боль напоминала о себе.

На манеже закончилась репетиция воздушного полёта. Уставшая, но довольная стабильностью «двойного», Валентина направлялась к себе в гримёрную. Её тёмно-синее трико, так выгодно подчёркивающее стройную фигуру, было выпачкано белой магнезией. В руке она несла прочный надёжный страховочный пояс-лонжу. Проходя коридор, ведущий к конюшне, она увидела надрывающегося Пашку Жарких.

— А-а, герой-Ромео! Бог в помощь! Правильно делаешь. Так, глядишь, и хватит сил подсадить девушку на лошадь! — с ядовитой улыбочкой напомнила Валентина Пашке его позор.

Пашка гневно сверкнул глазами в сторону недавно шлёпнувшейся «Джульетты» и продолжил пыхтеть:

— Сорок пя-а-ть… — приврал он сразу почти на пару десятков натужным, хриплым выдохом. Гиря повела его влево, но он удержал равновесие и подготовил её к очередному толчку.

— Сорок пять! Какие мы сильные! — не унималась Валентина. Только смотрите, юноша, чтобы ваш пупочек не развязался — эта «игрушка» для мужчин, а не для…

— Не развяжется! — не дал ей договорить Пашка, с яростью грохнув гирю на пол. — У меня он на морской узел завязан. И вообще — твоё место на манеже, вот туда и иди, а сюда не суйся! — он вдруг взорвался. — Тоже мне, принцесса цирка, Джульетта!.. — Пашка было снова рванул гирю вверх.

У Валентины от удивления широко раскрылись глаза. Она и представить не могла, что этот, всегда робеющий под её взглядом парень, способен на такую дерзость.

Пашка сам испугался собственных слов. Они вырвались как-то сами собой, против его воли. Он уже готов был извиниться, видя, как наполнились слезами глаза Валентины и затрепетали крылья её кукольного носика, но не успел…

— Ты, ты… Ты — гадкий, грязный! Да, моё место на манеже. Я — артистка, обо мне газеты пишут. А твоё место на конюшне, в навозе! Конюх!..

Последние слово Валентина выкрикнула, голос её сорвался и она убежала, пряча брызнувшие из глаз слёзы.

Пашкина рука невольно согнулась, он больно ударил гирей колено и сел на заасфальтированный пол конюшни. Силы его иссякли: и моральные, и физические. Он, тяжело дыша, глядел на лошадей, мирно жующих в станках сено. Сердце гулко било в грудную клетку. В голове его эхом звучал Валин крик: «Конюх… конюх… конюх…»

…На вечернем представлении за кулисами всё шло свои чередом. Одни артисты выходили на манеж, другие в это время разминались, поправляли причёски, костюмы, подбадривали друг друга шутками-приколами и создавали привычное весёлое настроение.

Валентина была необычайно весела и усиленно не замечала Павлика.

Закончился антракт. Пашка как всегда водил, разогревая перед работой лошадей. Подошло время выступления «Ангелов».

В середине номера стихла музыка, и инспектор объявил об исполнении двойного сальто-мортале. Все, кто были за кулисами, невольно прислушались. Валерка Рыжов прилип к занавесу.

Лошади негромко топали по деревянному полу кулис. Пашка, зажав повод, внутренне напрягся, представляя себе много раз виденную картинку: вот Виктор Петрович раскачивается, вот он, хлопнув в ладоши, командует «Ап!». Валя срывается с мостика и красивой птицей летит к куполу, вот она отрывается от трапеции и накручивает обороты…

Зрительный зал взорвался аплодисментами. «Есть!» — выдохнули за кулисами. Валерка оторвался от занавеса и, сияя лицом, словно это он исполнил трюк, доложил всем и никому: «Есть! С первого раза!..»

Пашка облегчённо выдохнул. Гимнасты выбежали за кулисы разгорячённые, уставшие, но счастливые. Валентина в руках держала огромный букет. Надевая халат, она демонстративно, явно рассчитывая на Пашкино внимание, несколько раз переложила цветы из рук в руки. Проходя мимо, она задиристо шепнула: