Книга Золушки нашего Двора - Лесса Каури

Резко развернув партнершу, он прижал ее к себе спиной. Ники прикрыла веки, откинулась на его грудь, сделанную, казалось, из стали, и отдалась танцу, размышляя, какое из двух имен выбрать?

– Ну же, – усмехнулся полковник, – оттаивайте, ваше могущество!

– А зачем? – поинтересовалась Ники, ощущая, как горячие бедра оборотня плотно прижимаются к ее телу, даже сквозь пышную ткань юбки. – Зачем мне оживать? Что в тебе такого, чего я не найду в других?

– Не попробуешь – не узнаешь! – продолжил шептать Лихо. Его дыхание, веющее запахом каких-то лесных трав, ласкало щеку архимагистра, украдкой касаясь уголка губ. Ощущение было как возбуждающим, так и раздражающим.

Любого другого Никорин, которая никогда не лукавила перед собой, уже давно потащила бы в постель! А здесь отчего-то заартачилась. Ее нельзя было просто взять и покорить. Однако он вел себя так, словно она давно и безнадежно принадлежит ему, а их диалоги и пикировки не более чем взрослые игры, призванные поддать эмоционального жара в отношения! Кроме того, все мужчины в ее жизни, кроме Ясина, относились к ней если не с опаской, то с уважением. А этот, с глазами, полными греха, с яркими узкими губами, которые хотелось кусать, а не целовать, с железными мышцами под форменным кителем, разговаривал с ней как с дочкой простого матроса, подавашкой из «Черной карактицы». Надо же, дразнила его, не предполагая, чем это может закончиться! Но не потому ли дразнила, что он никогда не смотрел в ее сторону?

От досады на себя архимагистр тихонько зашипела. Резко развернулась, противясь силе объятий, мазнула губами по его губам, будто случайно… и исчезла. Дружный восхищенный «Ах!» толпы послужил аплодисментами. Оставшийся в одиночестве полковник опустил руки, еще хранящие тепло хрупкого тела, и, задорно усмехнувшись, пробормотал: «Удрала, что ж… Значит, буду мышковать!»

* * *

Пип Селескин, прошедшийся в паре танцев с племянницей, нынче одиноко стоял у стены и обильно потел. Ужасно хотелось пить, однако сделать несколько шагов в толпу, чтобы взять бокал с подноса разносящих напитки и закуски слуг, мастер робел. Сейчас он, несмотря на полноту обычно двигавшийся легко, казался себе огромным и неуклюжим. Обязательно толкнет кого-нибудь или на ногу, упаси Пресветлая, наступит герцогине какой! И Ванилька, и Персиана отца не забывали – подскакивали иногда, чтобы прощебетать что-то непонятное, но веселое, поцеловать в нос или похвастаться количеством приглашений на танцы. Он смотрел на них – красивых, разрумянившихся, в богатых платьях и изящных туфельках – со щемящим сердцем, отчаянно жалея, что Аглая не видит дочерей. Столько лет прошло, Пип уже давно смирился с ее смертью и при мыслях о жене ощущал теплую печаль в сердце, а вот сейчас, поди ж ты, чувствовал пустоту рядом! Кому охота быть одиноким вдовцом в людской толпе? Да еще на чужой свадьбе!

– Кого я вижу! Мастер Пип, не иначе! – раздался рядом с ним незнакомый голос, отвлекая от грустных размышлений.

Повар поднял взгляд и онемел. Перед ним стояла Туссиана Сузон, та самая рептилия, что делала свадебную прическу его Ванильке. Горничная со своей прямой спиной, длинной шеей и изящными плечами, сейчас не скрытыми платьем прислуги, а, наоборот, обнаженными и украшенными дорогой пелериной, выглядела не такой суровой, как раньше, но не менее опасной.

– Отчего вы грустите, мастер Пип? – поинтересовалась она, легко снимая с подноса проходящего мимо разносчика два бокала с розовым гаракенским и один подавая собеседнику. – Все ваши девочки удачно пристроены, у младшей полно детишек, старшенькая тоже скоро вас обрадует, ну а после и наша Бруни родит Ласурии наследного принца!

Пиппо удивленно посмотрел на нее. Сильна племяшка, всего второй день во дворце, а местные уже называют ее «нашей Бруни»!

Звучащий все это время менуэт вдруг захлебнулся, будто весь оркестр дружно подавился одной рыбьей косточкой. Заигравшую следом музыку повар затруднился бы отнести к какому-либо жанру.

– Выпейте, мастер! – как-то открыто улыбнулась Туссиана. – Сегодня день радости, а не печали!

Она, видимо, тоже ощущала себя иначе. Дорогое платье – не с плеча госпожи рю Филонель, а пошитое на собственные заработанные средства, – свободное время до утра, полученное от хозяйки в награду за удавшуюся авантюру с выстрелом, делали лицо первой горничной моложе и тоньше, стерев деловитое и строгое выражение. Стоящая рядом с Селескином женщина лукаво блестела глазами, белозубо улыбалась и чуть переступала с ноги на ногу, явно желая танцевать.

Странная музыка замолкла, из толпы раздались восторженные вскрики и хлопки. Оркестр, пошедший вразнос, окончательно позабыв о куртуазности, заиграл бранли.

– А что, мастер Пип, – поинтересовалась горничная, допивая свое вино и ставя бокал на проплывающий мимо в руках слуги поднос, – мнится мне, вы в юности не были столь представительны и любили танцевать, а?

Мастер хотел было ответить, да пересохло от волнения горло. Давно женщины не смотрели на него с выражением, таким… таким…

Крякнув, он вылил в себя вино, отдал бокал служке и повернулся к госпоже Сузон.

– Пригласить… позвольте! – сказал хриплым голосом.

Туссиана сверкнула на него глазами. Спустя пару минут повар и горничная отплясывали в середине зала, позабыв о герцогинях, которым можно было отдавить ноги!

* * *

Глава Гильдии механиков, почтенный Фсешертротт, Весеречских пустошей мастер, был не столько низок, сколько широк в плечах. Восседая на кованом стульчике самоходного экипажа, полностью перекрывал обзор туловом, иногда оборачиваясь и с гордостью скалясь во все зубы.

Экипаж фырчал, трясся и издавал звуки, очень похожие не неприличные, однако не ехал, покуда возница не трогал рычаг, богато украшенный чеканкой. Формой механическая колесница напоминала то ли тыкву со снятой верхней половиной, то ли тазик для мытья овощей, отчего сидящая в ней Матушка представлялась сама себе репкой, приготовленной для супа. Судороги экипажа вызывали в ней панические отголоски, но она лучше съела бы собственное ожерелье, чем выказала страх перед толпой, собравшейся проводить новобрачных в порт. И потому молча прижималась к боку сидящего рядом Кая и держалась потной ладошкой за его пальцы. Несмотря на морозную погоду, ей было жарко, чему способствовали и танцы, и выпитое вино, и горностаевая шубка, перед выходом накинутая на плечи заботливой Катариной.

– Ну, друг Виньогрет, благослови коляску! – довольно улыбаясь, сказал его величество Редьярд, обходя гномий подарок. – Убей меня, не пойму, как она ездит!

– Невнимателен был ты, друг Редьярд! – отвечал почтенный Цеховой старшина, оглаживая огненную бороду. – Говорил же тебе уже два раза – эпицентр движителя суть артефакт Вечной ночи пятого уровня! Посредством динамо-машин, улавливающих энергетические токи, его сила передается в колесные механизьмы, что начинают поворачиваться вкруг своей оси! Сей рычаг есть переключатель скоростей, коих всего три – скорость пешехода, скорость бегуна и скорость рысящего пони! А во-о-он тот рычаг надобно дергать, ежели желаешь тронуть экипаж либо остановить!