Книга Октавиус - Эрнест Марцелл

В первый же день прибытия мы пришвартовавшись, пополнили запас провианта и воды, после чего отошли на рейд и встали на якоре. Отдав приказ: «Команде сойти на берег», я, сев в одну из шлюпок с Дэнисом и Элизабет, также покинул борт «Октавиуса». Син Бен У отправился на берег вместе с нами, по всей вероятности, решать какие-то свои делишки, и вскоре растворился в кипящем котле этого царства Голландской Ост-Индской компании…

Набережная с первого взгляда произвела на меня донельзя отталкивающее впечатление. Своими грязными и весьма мрачными портовыми сооружениями она напомнила мне ливерпульские трущобы. Сам Кейптаун был сборищем полнейших противоречий, которые меж тем чудным образом прекрасно уживались здесь: по-европейски христианизированный – но полный мусульман, с голландским стилем и обычаями – и в тоже время чисто африканскими манерами, царящими там. Это место было почти самой южной точкой Африки, где росли пальмы и кактусы, и тут же обитали удивительные животные, родной средой которых были ледяные полярные воды…

Однако я был немного разочарован подобным видом этого континента, о котором столько читал и слышал, представляя в воображении черных бушменов с копьями, преследовавших рычащего льва в жаркой саванне; эфиопов, ведущих караваны верблюдов по бескрайним пескам Сахары; чудовищного страшнолицего деревянного идола в болотах Анголы, которому в давние времена приносили человеческие жертвы…

Однако это был лишь крохотный клочок Африки, и в недалеком будущем я хотел войти на «Октавиусе» в устье Нила, дабы потом пройти через всю Африку от Египта до Кении и Танзании в озеро Виктория.

Сначала мы хотели совершить длительное путешествие на вершину Столовой горы, чтобы полюбоваться оттуда видом на Фалс-Бей и весь Капский полуостров, но в итоге ограничились лишь прогулкой до Кейп-Пойнта. Там, стоя на самом краю земли, мы, обдуваемые легким ветерком, долго смотрели на простиравшуюся перед нами бескрайнюю гладь океана, сверкавшую под лучами солнца. Внизу под нами у подножья отвесной скалы прибой с гулом и пеной перекатывался через черные камни. Падение вниз с такой высоты означало верную смерть…

– Видишь, вон там, – я указал рукой, взяв Элизабет за плечо, – море словно небольшим полукругом вдается в берег?

– Да, – ответила она, прищурив глаза от солнца. – Будто маленькая лагуна.

– Это Ложная бухта, – ответил я. – Семьдесят лет назад некий голландский капитан Филлип ван дер Деккен пытался в шторм обогнуть мыс Доброй Надежды. Штурман принял это место за бухту и предложил идти туда, чтобы укрыться от непогоды, но капитан застрелил его и сказал, что ничто не сможет ему помешать обойти мыс Доброй Надежды, чем навлек на свое судно проклятье. С тех пор во время шторма здесь появляется призрак его корабля, «Летучего Голландца», и кто увидит его, тот умрет.

Выдержав страшную паузу, я посмотрел на Элизабет, ожидая увидеть испуг на ее лице, однако она только недоуменно пожала плечами. Как дочь моряка она, оказывается, также знала эту легенду, только на этот счет у нее был свой вариант.

– Глупости ты говоришь, – ответила Элизабет, откинув с лица развевавшиеся от ветра волосы. – «Летучий Голландец» огибал мыс Горн в Америке, а не в Африке. И капитана звали Хендрик ван дер Хел, который во время шторма никак не мог обогнуть мыс Горн. При этом он страшно богохульствовал, чем навлек на себя гнев Божий, и с тех пор вечно скитается по морям…

Мы сначала даже поспорили по поводу страшного корабля, а потом поругались – и в итоге окончательно поссорились, оставшись каждый при своем. Так что, потолкавшись с полчаса по овощной площади и купив каких-то невиданных фруктов, мы отбыли обратно на «Октавиус». Там спор вспыхнул с новой силой, ибо я привлек к нему Берроу, но на сторону Элизабет немедленно встал Метью, и вскоре между ними едва не приключилась потасовка.

Один только Ситтон не участвовал в этой полемике, в ответ на мой вопрос пожав плечами и удивившись, как только образованные люди могут верить в подобную чушь…

Вечерело, и жара потихоньку стала спадать на нет, с моря подул прохладный ветерок, раскачавший на мачте обвисшее полотно британского флага. Элизабет вновь уселась за фисгармонию, Дэнис исчез в кубрике. Я же, пропустив стакан рома, вновь уселся за карту Ледовитого Океана, полностью углубившись в ее изучение…

Поздним вечером Ситтон, Метью и Берроу сидели в жаркой духоте моей каюты на очередном совете, касавшемся возможности возвращения «Октавиуса» из Китая обратно в Англию не через длительное плавание в обход Африки, а по новому, доселе неизведанному пути через Северо-Западный морской проход.

Эта идея, как я уже говорил раньше, пришла мне в голову почти с самого начала плавания. С самого момента приобретения шхуны я знал, что Ситтон имел большой опыт в хождении во льдах – он часто бывал в проливе Ланкастера и довольно хорошо знал эти места. Именно он в наших частых беседах за обеденным столом и заставил меня загореться этой идеей, вскользь упомянув, как выгоден будет этот путь для торговых связей Англии и какие почести ждут смельчака, что первым пройдет через это опасное и непредсказуемое место. Об этом я уже и раньше много слышал, но только слова Ситтона подхлестнули к возникновению у меня этого намерения, которое я захотел осуществить именно в этом плавании, когда корабль окажется не слишком далеко от этого места. И я, тщательно подумав некоторое время, решил подойти к нему с этой идеей.

Шквал прервал начало нашего первого разговора на эту тему, который, правда, продолжился в скором времени и в итоге принес хорошие результаты. Сначала Ситтон отнесся к моим словам довольно скептически и даже несколько иронично, но, видя, что я настроен серьезно, немного погодя признался, что пройти через Северо-Западный морской проход было его давнишней мечтой, которую он лелеял уже много лет. Частенько ему доводилось бывать уже в этом проходе (ходил туда он не только на «Октавиусе»), причем, по его словам, несколько раз именно в то самое благоприятное летнее время, когда проход был свободен от льда, но мечте его до сих пор так и не суждено было сбыться. Собственного судна Ситтон никогда не имел, и, несмотря на все его аргументы, подкрепленные существенными навигационными фактами, сведениями из лоции и идеальными погодными условиями, ни один из хозяев судов, на которых он ходил, так и не решился форсировать это коварное место, предпочитая идти в Азию долгим, но проверенным путем в обход Африки. Снарядить собственную экспедицию он, по понятным причинам, также не мог.

Ситтон уже и сам было потерял веру в осуществление своей мечты первопроходца, но как раз в моем лице ему неожиданно подвернулся этот шанс. Мне повезло гораздо больше, чем я мог представить: оказалось, что большая часть команды имела опыт ледового хождения, а Берроу был не просто штурманом, а ледовым штурманом. Этот человек оказался настоящей находкой – мало того что он много лет ходил вместе с Ситтоном к Аляске, в молодости он также несколько лет был на службе у русских на Камчатке и несколько раз, по сути дела, оказывался с другой стороны прохода. Берроу абсолютно разделял мнение капитана о возможности в определенное время без особых проблем пройти через Северо-Западный проход. Берроу открыто поднял на смех мои познания в этом вопросе, продемонстрировав в ответ свои расчеты, чем отбил у меня всяческое желание хоть в чем-то возражать ему. Однако, несмотря ни на что, он также разделял мою точку зрения и готов был поддержать мою идею.