Книга Обреченная - Элизабет Силвер

– У меня много копий этого фото, – сказала я. – А еще мой детектив обещал, что без проблем даст показания о том, кто уложил его в больничную койку в ту ночь. Он очень хорошо это помнит. Он очень хорошо помнит вас. Помнит щекотливые моменты у «Бар-Подвала» очень живо. Так что можете рвать это фото сколько хотите. Это не изменит тот факт, что оно существует.

– Я не крал никакого пистолета, – продолжал утверждать отец Ноа, наклонившись, чтобы поставить стакан на деревянную столешницу. Я взяла его и поставила на середину подноса.

– Крали вы пистолет или нет – сейчас это абсолютно не важно. Хозяин магазина вспомнит вас. Мой детектив расскажет о том, как вы напали на него в своем баре. Я уверена, что вы понимаете, какая вырисовывается картина.

Калеб плюхнулся на кушетку.

– Чего вы от меня хотите? – заикаясь, произнес он.

Мы с твоим отцом переглянулись, и хотя он не мог понять, как мы этого добились, именно твой отец кивком приказал мне продолжать. Я не знаю, почему я так нервничала. Я проделывала такое сотни раз. Перед главами штата. Перед судьями и богатыми землевладельцами. Перед моей собственной дочерью, когда она наблюдала за мной в суде.

– Вы в настоящее время находитесь на правах условного освобождения в Пенсильвании, не так ли?

Калеб кивнул.

– Нннну…

– За убийство, верно? Физическое насилие с отягчающими обстоятельствами – за это вы получили первый тюремный срок. Физическое насилие с отягчающими обстоятельствами – то, что ваши адвокаты безуспешно пытались выдать за меньшее по тяжести правонарушение в Питтсбурге несколько лет назад? Там явно поторопились с вашим освобождением. В других случаях тоже. Не только в Кентукки и Огайо.

– Я… я не…

– Вы так и не исправились, Калеб.

Он уставился на меня.

– Вы избили моего детектива, – продолжала я, – и…

– Миссис Диксон…

– Вы спилили номер с пистолета Ноа, из которого была убита моя дочь перед тем, как дали его ей, верно?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Так или нет? Не будем играть в игры.

– Я… э-э-э…

– Итак, да или нет? Это простой вопрос.

– Да, – промямлил отец Ноа, – да… да, но не так, как вы говорите. Вовсе не для того, чтобы пустить его в ход. Я дал его ей для защиты. Вы это уже знаете. – Он помолчал. – Это было для самозащиты. Она это знала. Я ей так и сказал.

– Самозащиты? – рассмеялась я. – От чего?

– От… от…

– От?

– От тех, кто преследовал меня. От… тех людей из Кентукки, вы сами знаете, от всех, кто мог обидеть ее. Я хотел, чтобы она была в безопасности. Кто-то следил за ней, – сказал Калеб, готовый расплакаться.

Но мне незачем было искать что-то еще. Я взялась за дело твердо. Я продолжала:

– Но вы все же дали Ноа пистолет, верно?

– Ммм… – он снова кивнул. Выбора у него не было.

– И вы украли этот пистолет из… – я прочла название на маленьком листке бумаги, который держала в руке. – Из «Магазина ручного оружия и боеприпасов на Скукэле»?

Он задышал чаще.

– Вы украли в этом магазине пистолет, из которого убили мою дочь. Верно? Мне нужен ответ.

– Ммм… эээ…

– И полиция до сих пор не сумела выследить вас, так?

Калеб сидел, парализованный страхом. Он только сумел посмотреть на твоего отца.

– Смотреть сюда, – приказала я.

Его взгляд вернулся ко мне.

– Верно? – повторила я свой вопрос.

– Да… мэм…

Длинные ноги Калеба подогнулись.

– Вот именно, – продолжала я.

Он упал, сложившись пополам в приступе кашля.

– Успокойтесь. Пожалуйста.

Твой отец сидел напротив него. Я никогда не была так горда за него. Оба смотрели на меня и требовали продолжения: один – кипя от чувств, а другой – насмерть перепуганный тем, какие вопросы еще есть у меня в запасе. Я до сих пор не думаю, чтобы твой отец понимал до конца, что мы делаем или что это сделает с его сердцем после окончания процесса, но он продолжал слушать меня.

Калеб снова посмотрел на твоего отца, а потом на меня.

– Наша ситуация разрешается весьма просто. Я не стану передавать полиции или моим друзьям в местной прокуратуре эти свидетельства, которые не только связывают вас со смертью моей дочери, но и служат доказательством серии ваших собственных правонарушений, кроме кражи.

– Я не понимаю…

Я сложила руки и закинула ногу за ногу.

– Ладно, начнем. Вы владеете краденым оружием, что, если я не ошибаюсь, является нарушением испытательного срока. И это могло бы – если я не ошибаюсь, и в чем я вполне уверена – послужить причиной отправки вас в тюрьму в одной лишь Пенсильвании. Теперь, конечно, и остальные штаты узнают об этом аресте и также захотят вашей экстрадиции, и, вероятно, тут преимущество окажется на стороне Огайо из-за обвинения в убийстве, но кто знает, кто на самом деле возьмет вас под стражу? Наркокартели часто куда опаснее, чем случайные драки в баре, так что и Кентукки возжаждет вашей крови, да и Пенсильвания не пожелает остаться в стороне или выпустить вас – с учетом того, с чем вас тут застукали. Может получиться очень неприятное дело.

Калеб снова посмотрел на твоего отца, словно тот мог ему помочь, хотя тут ни о какой мужской солидарности речи идти не могло.

– Ну украл я пистолет! – возмутился он. – Ну, ввязался в пьяную драку, которая плохо кончилась. И что?

– Ну, раз вы спрашиваете – мы оба знаем, что вы напали на моего детектива, которого ваша дочь эмоционально называет… как? человеком-тенью? Теперь, Калеб, даже если мы уберем обвинение в убийстве, это нападение добавится к двум другим с отягчающими обстоятельствами, в результате чего вы отправитесь в тюрьму как закоренелый рецидивист, до конца вашей жизни; не обязательно здесь – возможно, в Огайо, или в Кентукки, или еще в каком-нибудь штате, который я упустила… вы же говорили, что попадались на мелком воровстве тут и там по всей стране. Вы понимаете, о чем я говорю?

Его щеки пошли красными пятнами.

– Да, мэм, – сказал Калеб. Но мне кажется, что он просто заикался. – Д… да… мэм.

– Хорошо, – сказала я, передавая ему остальные снимки. – Тогда все улажено. Вы сделаете все, чтобы Ноа признали виновной.