Книга Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха - Валерий Карышев

— Послушай, — Андрей поднялся во весь рост, — ты знаешь, что ты приговорен? Приговорен всеми.

— Я? Приговорен всеми?

— Тебя объявили крысой.

— Меня крысой? За что? Почему?

— Ясно за что. За «общак». Говорят, ты «общак» взял.

— Зачем? Какой смысл? Я не знаю, где «общак»! Неужели ты думаешь, что Иваныч мне говорил, где «общак»?

— В то, что он тебе это говорил, я тоже не верю, — спокойно сказал Андрей, — но подсмотреть, где находится «общак», ты мог на сто процентов, конкретно. Так что, Шурик, давай по-хорошему, говори, где бабки, и мы тебя выпускаем.

— Выпускаете?

— Ну, выкупаем, — поправился Андрей. — Какое это имеет значение? Выйдешь на свободу. А иначе — тебе кранты. Теперь вся твоя жизнь, твоя судьба зависит только от тебя, Шурик. Думай, Шурик, думай, принимай решение! Говори, где бабки? — повторял Андрей.

— Андрюха, — пытался объяснить Александр, — я не в курсе, я ничего не знаю! Я не знаю, где бабки! Более того, со мной в камере три хмыря из басманной группировки сидят.

— Я в курсе, — сказал Андрей.

Александр понял, что Андрей владел полной информацией о его нахождении в сизо. А может быть, не случайно он оказался именно в той камере, где находятся его враги? Александр вспомнил разговор с ментами насчет того, что Сильвестр мог остаться в живых.

— Послушай, — сказал Александр, — я хочу сказать тебе одну вещь. Ко мне приходили менты, опера. Они говорят, что Иваныч жив, что двойника завалили, что видели его то ли в Одессе с Росписью, то ли в Вене…

— Ты что? — перебил его Андрей. — Веришь этой пурге? Нет Иваныча больше. В земле он лежит. Экспертиза по зубам показала, что это он…

— Кто мог это сделать? — спросил Александр.

— Разные слухи ходят… Может, чеченцы, может, воры за смерть Отарика, может, курганцы…

— За что?

— За то, что не рассчитался с ними, коммерческие структуры под себя взяли. Кстати, они многие структуры взяли под себя. Может, «Белая стрела»…

— Что еще за «Белая стрела»?

— Секретная организация ментов, которая истребляет уголовных авторитетов. Кто знает? Жизнь покажет, — сказал Андрей. — Но дело не в этом. Где «общак», Шурик? У тебя осталось две минуты, две минуты твоей жизни.

— Ты что?! Как ты можешь говорить такие вещи?

— Потому что через две минуты я уйду, и больше тебе на этом свете никто помочь не сможет.

Александр сказал:

— Теперь я все понимаю. Вы все «стрелки» на меня скинули и хотите меня крайним поставить. Кто-то из вас «общак» пригрел, а меня списать хотите по этому делу. Не выйдет! Я «маляву» на волю напишу братве!

— Ладно, с тобой все ясно, — сказал Андрей. — Разговор окончен.

Но после этих слов, как ни странно, Андрей не стал вызывать конвоира, чтобы Александра вернули обратно в камеру. Он сел за стол, вырвал из блокнота листок и стал писать какую-то записку. Потом свернул эту записку, написал сверху имя, вытащил пачку сигарет и, сняв с нее целлофановую обложку, вложил в нее записку, концы тщательно зажег зажигалкой. Таким образом, получалась тюремная «торпеда» — запаянная записка, «малява», которую может прочесть только адресат. Потом Андрей встал, не обращая никакого внимания на Александра, приоткрыл дверь. В комнату тут же вошел конвоир, который привел Александра. От него уже немного попахивало спиртным. Андрей положил записку в боковой карман конвоиру и сказал:

— Все, спасибо тебе, Митрич, веди его обратно.

Конвоир молча кивнул. Александр вышел из кабинета, не прощаясь. Когда они подошли к камере, конвоир приоткрыл дверь и сказал:

— Входи.

Александр вошел. Но конвоир дверь не закрывал, а лишь прикрыл и через «кормушку» назвал фамилию одного из сокамерников Александра. Тот подошел к «кормушке». Александр увидел, как конвоир приоткрыл дверь и сказал:

— Выйди.

Тот вышел. Они общались минуты три-четыре. Наконец здоровый детина, сокамерник Александра, вернулся в камеру. Он молча подошел к окну, сел и, достав сигарету, закурил. Александр продолжал на него смотреть. Очень странным показался ему такой резкий вызов сокамерника именно тем конвоиром, который только что сопровождал его. И вдруг он увидел, как здоровяк достает «маляву», написанную Андреем, распечатывает ее и начинает читать. «Все ясно, — подумал Александр, — значит, у него есть связь. Кто этот здоровяк, откуда он? Почему Андрей написал ему «маляву»? Сто процентов, что она касается меня… Значит, вот от кого ждать первого удара…»

Почти всю ночь он не спал, только и думал о возможной провокации.

Следующее утро для Александра началось как обычно. В восемь проверка, затем завтрак — через тюремное окошко подавали миски, наполненные тюремной бурдой. На сей раз бурда состояла из гречневой каши, разведенной водой, и куска рыбы. Слабо заваренный чай напоминал помои. Многие сокамерники Александра давно отказались от тюремной баланды и предпочитали жить семьями. Объединение людей в группу от четырех до двенадцати человек, питающихся за счет «дачек» — передач, получаемых с воли. Семьи имели свой четкий распорядок. Сначала садилась за стол первая смена, вторая, третья и так далее. Никто никогда этого порядка не нарушал, посторонний за стол к чужой семье не садился.

Александр не принадлежал ни к какой семье и ни с кем не сближался, поэтому каждый раз, когда садилась люберецкая, долгопрудненская братва, подогреваемая с воли шикарными деликатесами, у него текли слюнки.

Сегодня должна была быть баня. К обеду всех вывели. Александр знал, что когда людей выводят на прогулку или в баню, то частенько в камере устраивают шмон. Врываются конвоиры и переворачивают матрасы, подушки, личные вещи осужденных.

Баня представляла собой достаточно большое помещение — помывочную с многочисленными душевыми воронками, из которых текла холодная вода. В бане всегда можно было определить, кто когда сидел, за что. У так называемых «синих», то есть людей, которые были в колониях и следственных изоляторах уже не первый раз, обычно вся биография и криминальный путь был нанесен на груди, на руках и на спине. Изредка Александр наблюдал за здоровяком. Как ни странно, у него были две неприметные татуировки, не относящиеся к тюремной символике. Скорее всего одну он сделал за границей; судя по ее восточному характеру, эта татуировка была сделана где-то в Таиланде.

Вначале все было нормально, но затем неожиданно началась драка. Трудно сказать, из-за чего — то ли кто-то к кому-то стал приставать, то ли мыло не поднял, то ли, наоборот, уронил… В нее было вовлечено несколько человек. Александр, уже помывшись, сидел на деревянной скамейке, медленно надевая тюремную одежду, как вдруг к нему подлетели здоровяк и еще один парень и, не говоря ни слова, с кулаками набросились на него. В один миг Александр оказался на полу. Здоровяк и парень били его ногами. Здоровяк не говорил ни слова, только бил. Вступать в разговоры и спрашивать, за что, у Александра не было времени. Он каким-то образом извернулся и ударил здоровяка, но тот в последний момент отпрянул, и удар пришелся на его напарника. Парень отлетел в сторону и ударился головой о стену.