Книга Солнечный свет - Робин Маккинли

– Да, конечно, – задумчиво произнесла я. – Не думаю, чтобы тебе хотелось…

Если честно, на самом деле мне хотелось, чтобы он сказал: «О, не беспокойся об этом. Это вампирские дела, и я позабочусь о них сам». Мечты, мечты!

– Итак, – сказала я, не желая ничего знать, но понимая, что надо пересилить себя. – С чего начнем теперь?

– Начнем, – сказал он и остановился. Он явно не закончил мысль, даже в своем странном стиле, и я стала ждать продолжения. Послышался дышащий звук, который я условно перевела как вздох. Вампиры не дышат по-человечески, с чего бы им вздыхать по-человечески? Но, возможно, это означает, что вампиры могут чувствовать разочарование. Запомним. – Начнем с моей попытки выяснить, какую помощь я могу тебе оказать.

Почему-то это не прозвучало как обычная фраза из приключенческого кино, вроде «Перезаряжайся, я прикрою!». – Что ты имеешь в виду?

– Мы должны встретиться с Бо ночью. Пройти через охрану его дневного логова твои способности не помогут.

Я даже не подумала спросить, что это за охрана такая.

– Люди оказываются в очень невыгодном положении ночью. В этом, возможно, я смогу тебе подсобить.

Подсобить? Мне это понравилось. Вампир в роли крестной феи. Или крестного фея. Жаль, что он не мог подсобить мне в смысле выживания.

– В смысле способности видеть в темноте или чего-то подобного?

– Да. Именно это я и имею в виду.

– Ох-х. – Получи я способность видеть в темноте, то больше ни разу не споткнулась бы о порог, выходя ночью в туалет – проживи я достаточно, чтобы это умение пригодилось.

– Мне придется коснуться тебя, – сказал он.

Хорошо, сказала я себе. Он не забудется и не съест меня оттого, что подойдет на несколько футов ближе. Я подумала о второй ночи в бальной зале: «Сядь немного дальше от угла – да, ближе ко мне. Помни, что три фута туда-сюда для меня не имеют значения. Для тебя тоже».

И он пронес меня примерно миль сорок пять. И только где-то первые сорок две – при дневном свете.

Почему-то оказалось совершенно невозможным дать ему понять, что я вообще-то лежу в постели, в одной ночной рубашке, и неплохо было бы мне встать и одеться… Намного легче было просто промолчать о своем неподобающем-для-приема-гостей виде. Вот я и промолчала, обронив одно слово:

– Хорошо.

Опять это текучее, нечеловеческое движение – он поднялся и шагнул ко мне. Это я тоже забыла – забыла, насколько странно движутся вампиры. Насколько зловеще. Слишком текуче для человеческого существа. Для живого существа.

Он присел на край кровати рядом со мной. Кровать прогнулась, как под обычным человеческим весом. Я подтянула ноги к себе и развернулась к Константину, но сделала это неосторожно, ощущая только его присутствие и ничего более, – гораздо более небрежно, чем я стала двигаться последние два месяца. В результате рана на груди не просто слегка начала кровоточить, но открылась во всю длину, как будто ее снова прорезали. Терпеть не было сил – я задохнулась от боли.

И он зашипел. Звук был ужасный, и я забилась обратно в подушки, прижалась к изголовью, прежде чем успела что-либо подумать – подумать, что не уйду от него, даже если захочу, что он назвал меня союзником. Подумать, что у этого звука могут быть и другие причины. Но он ведь вампир, а я – живой человек со свежей кровью в жилах?

– Постой, – сказал Константин голосом, для него более-менее нормальным. – Я не желаю тебе зла. Расскажи мне, почему на твоей груди кровь?

Он не сделал ударения на слове «кровь». Я пробормотала:

– Не заживает. И так уже два месяца. Константин не умел ждать так же хорошо, как я.

– Продолжай, – тут же поторопил он.

За последние два месяца я и пожимать плечами прекратила: этого не сделать, не натягивая кожу под ключицами.

– Не знаю, в чем дело. Не заживает, и все. Вроде бы затягивается, а потом открывается снова. Доктор несколько раз накладывал швы, выписывал разные мази. Без толку. Открывается все время. Это неудобно, но я вроде как научилась жить с ней. Можно подумать, у меня был выбор! Сейчас… э-э-э… хуже, чем обычно. Извини. Это всего лишь неглубокая рана. Возможно, ты… э-э-э… помнишь.

– Помню, – кивнул он. – Покажи.

Я сдержалась – не воскликнула «что?» С минуту собирала всю свою гордость и мужество, и мои руки немного тряслись, когда стала расстегивать две верхних пуговицы ночной рубашки, а потом оттянула края, чтобы он мог видеть пространство между моими ключицами и выпуклостями груди, теперь залитое кровью из распахнувшейся уродливым ртом раны. Я слегка вздрогнула, когда он протянул руку и обмакнул в кровь палец… попробовал ее на вкус. Тогда я закрыла глаза.

– Я не желаю тебе зла, Светлячок, – мягко сказал он. – Открой глаза.

Я открыла.

– Рана отравлена, – вынес Константин вердикт. – Она ослабляет тебя. Это очень опасно.

– Это угощение было предназначено для тебя, – как во сне, сказала я. Я чувствовала себя жрицей оракула из какого-то старого мифа: одержимая чуждым духом, который говорит ее губами. – Тебя хотели отравить!

– Да, – согласился он.

Я подумала: как же я уставала последние два месяца. И привыкла. И уверяла себя, что это всего лишь часть – часть случившегося. От таких вещей быстро не оправляются. Я говорила себе: все дело в этом. И почти поверила себе. В самом деле, поверила. Рана не заживала, потому что не заживала.

Отравлена. Ослабляет меня. Он имел в виду – убивает. Отметим, что вампиры тоже могут быть тактичными.

Вот зачем меня тянуло лежать долгие часы на солнце: я сжигала враждебное присутствие в моем теле. Я сознавала, что оно враждебно, хотя и не признавала его. Я не сделала следующий шаг, не подумала «отравлена». Солнечный свет – моя стихия; и я обратилась к солнцу. И свет был единственным хоть сколько-то действенным средством, но его было недостаточно. Потому что рана отравлена. Момент из того же мифа, что и жрица оракула: незаживающая отравленная рана. Я уже мучилась вопросом, как переживу зиму, когда не смогу несколько часов в неделю лежать на улице, жарясь на солнце. Училась не спрашивать себя, как переживу зиму.

Он молчал, ожидая, пока я закончу думать. Я посмотрела на него: мерцание зеленых глаз в лунном свете. Не смотри им в глаза, устало подумала я.

Для него это, конечно, тоже жуткий шок – обнаружить, что твой союзник – не жилец.

Я слишком устала, чтобы смотреть на него. Я вообще устала от всего. Иногда лучше не знать. Иногда узнаешь что-то – и пиши пропало.

– Светлячок, я немного разбираюсь в ядах. Это не тот случай, когда ваши человеческие доктора могут синтезировать антидот.

Это еще покруче, нежели его заявление, что ни у кого из нас шансов против Бо нет. Своей смертью я похороню и его шансы. Забавно: я ведь и вправду сожалела об этом. Может, я слегка тронулась. Может, слишком многое произошло за последнее время. Может, я просто очень, очень сильно недосыпала.