Книга Солнечный свет - Робин Маккинли

Единственный человек – то есть создание – из всех моих знакомых, кому не повредит, если я сорвусь. Даже буйнопомешанный берсерк-получеловек не идет ни в какое сравнение с вампиром.

Единственный из моих знакомых, в сравнении с которым я буду выглядеть добродетельной и высокоморальной, даже если сорвусь.

Я находила это не слишком утешительным.

– Ты пришел, – озвучила я очевидное.

– Я был здесь прошлой ночью, – отозвался Константин. – Но ты крепко спала, и я не желал тревожить твой сон.

А еще я забыла, насколько жуткий у него голос. Зловещий. Нечеловеческий.

– Это было мило с твоей стороны, – кивнула я, прислушиваясь к себе и думая «ах ты жалкая дура». – Предыдущей ночью я спала всего три часа, и… и эти два дня были чрезвычайно долгими.

– Да, – сказал вампир.

И навалилась тишина. Вот уж это не изменилось.

– Бо ищет меня, – наконец заговорила я.

– Да, – повторил он.

– Извини, – робко начала я, – но я не знаю, что делать. Я… Я… Все, что я сделала – поехала к озеру той ночью, а все остальное… Извини, – повторила я и ляпнула без обиняков, прекрасно сознавая всю иронию своих слов: – я не хочу умирать, понимаешь?

– Да, – снова ответил он.

В этой паузе я услышала очередное «тебе это не понравится».

– Бо и меня ищет, – произнес Константин. – Когда найдет, уничтожит со всем тщанием. Прошлая попытка была вроде репетиции. В этот раз ошибки он не допустит.

Самые воодушевляющие новости за неделю! Даже круче, чем жуткие откровения касательно возможной правды о моих генах. Никто по-настоящему генетику не понимает – не больше, чем мировую экономику, – и мои догадки могли не подтвердиться. Возможно, я просто беспокоилась бы об этом до конца своих дней. Впрочем, конец этот имел отличные шансы наступить быстрее, чем мне хотелось бы. Вампиры – гораздо более надежный источник плохих новостей. Отлично. Блеск. Супер.

– О… – осторожно сказала я.

Я заглянула в свое, вероятно, короткое и безрадостное будущее и осознала еще одну причину, по которой я рада видеть этот темный силуэт на стуле. В его присутствии впервые с тех пор, как я вернулась домой с озера, я чувствовала себя, возможно… не совсем несведущей и ошарашенной. Да, это он был прикован к стене бальной залы вместе со мной, но банда боялась его. Двенадцать против одного, прикованного к стене – и они боялись. Поймать его они могли с помощью какой-то уловки. Такое случается. По-видимому, и вампиры – не исключение.

А теперь он говорит, что тоже стоит на краю пропасти. Что надежды нет. Мне хотелось простой человеческой лжи и возражений. Нет, нет, все будет в порядке! Кухонный нож был досадной случайностью! И, кстати, ты не превратишься в убийцу с топором!

Спасение странного вампира уже исчерпало отпущенную мне генетикой квоту антисоциального поведения. Хватит! Пожалуйста…

– Почему он так тебя ненавидит? – спросила я. Снова повисла тишина, но я могла ждать. Что было еще делать? Выйти на улицу и заорать «Вот она я»? Возможно, причина крылась в моем коротком и малоприятном будущем – но я намеревалась цепляться за любой, самый крошечный, шанс.

Впрочем, он не отказался ответить.

– Это долгая история, – наконец произнес он. – Мы примерно ровесники. Есть разные способы быть тем, что мы есть. Я существую по-своему. Он – по-своему. Мой способ, как выяснилось, имеет определенные преимущества. Если бы другие обдумали это, кое-что могло бы измениться. Бо не желает, чтобы кто-нибудь над этим думал. Уничтожить меня – значит уничтожить существующее доказательство. Плюс ему не нравится, что я владею преимуществами, ему более не доступными.

Сказанное было необычным, и при других обстоятельствах заинтересовало бы меня. Константин не мог быть очень стар – по вампирским меркам: только молодые вампиры могут выходить из-под крова на яркий лунный свет, как сегодня. Вампиры среднего возраста могут выходить когда луна только родилась или убывает. Пожилые могут выходить, только в безлунные ночи. Действительно старые вообще не могут выходить под открытое небо, не могут допустить малейшей возможности прикосновения солнечного света – даже слабейшего, отраженного. Это одна из причин, почему старшие вампиры обзаводятся бандами.

Зато, если они доживают до такой старости, у них развиваются другие способности.

– Сейчас у него есть еще одна безотлагательная причина. Если он не уничтожит меня, то потеряет контроль над своей бандой. Бо любит властвовать. Ему это просто необходимо – в связи с теми преимуществами, которыми я обладаю, а он – нет. Как вожак банды он сильнее, один на один сильнее я.

– А у тебя банды нет, – полуспросила я.

– Нет.

Хотелось сказать: «Ну, что теперь – возьмемся за руки и прыгнем с крыши?» Как далеко может уйти вампир от места падения? Как высоко нам придется предварительно взбираться? Простому почти-человеку должно хватить этажей этак четырех. Я начинала жалеть, что он пришел. Нет. Лучше выпрыгнуть из окна и покончить с этим, чем снова попасть в когти Бо. Я с превеликим трудом отгоняла мысль, что прыжок – лучший выбор.

– За эти последние недели я много думал о ситуации, – проговорил он. – Потому что знал: историей на озере дело не закончится. Бо не таков. Я также знаю, что поодиночке мы с тобой шансов не имеем.

«Ну сколько можно твердить это», – подумала я.

– Но вместе, – продолжал он, – мы, возможно, получим шанс. Не слишком большой, но он есть. Мне это не нравится. И тебе понравиться не может. Я действительно не понимаю, как назвать то, что ты делаешь и уже сделала. Я не уверен, что мы способны будем работать вместе, даже если попытаемся. Даже если мы – последний шанс друг для друга.

Константин сидел в темноте вне потока лунного света, и лица его я не видела. Только улавливала легкое движение, когда он говорил: вампиры ведь при разговоре тоже шевелят губами. Но эта беседа слишком смахивала на разговор с плодом собственного воображения. Темнейшего, жутчайшего, пришедшего из самых потаенных уголков сознания, где живут только чудовища. Даже тень на стуле была наполовину вымышленной.

Нет, не была. Присутствие вампира в комнате ощущается безошибочно.

– Ты поможешь мне? – спросил он. Это крайне необычно – когда вопрос жизни и смерти задают тоном, в котором тона, как такового, нет. Эмоций не больше, чем если бы он попросил передать соль или закрыть дверь.

– О, – осторожно начала я. – А… э-э-э. Ну… Да. Конечно. Ты очень убедительно все это подал.

Последовала пауза, а потом – короткий звук, от которого на миг заледенел мой позвоночник. Он смеялся.

– Прости мне убедительность, – сказал он. – Я бы обошелся без тебя, если бы мог. Я хочу этого не больше, чем ты.