Книга Зеленые маньяки - Людмила Ситникова

– Где территориально живут Булгаковы?

– Семь лет назад жили в Сабурове. Да, наверное, и сейчас там обитают. Вряд ли переехали. Квартирка у них была уж больно хорошая. Отличная трешка – просторная, светлая. Не в пример нашей коробке.

– Лен, мне нужен их адрес. Выручите?

– Всегда пожалуйста. Домой приедем, продиктую.

* * *

Зоя Федоровна встретила Катку по-матерински ласково. Катарине даже показалось, что низкорослая пенсионерка приняла ее совсем за другого человека.

– Меня зовут Катарина, – представилась Копейкина, ожидая услышать возглас удивления и виноватое «Извини, дочка, с возрастом зрение подводит».

Но удивления не последовало. Махнув рукой в сторону большой комнаты, Зоя пояснила:

– Алексея Витальевича радикулит скрутил. Второй день с постели не встает. Вы уж не обращайте на него внимания. Я сама вам все покажу.

В комнате на разобранном диване дремал седовласый мужчина.

– Заснул, – прошептала Зоя. – Да вы не стойте, идите сюда. Вот они, вазочки наши.

На придвинутом к окну столе стояли две вазы.

– Любуйтесь, – верещала Булгакова.

Алексей Витальевич открыл глаза.

– Зоя, кто пришел?

– Лешенька, это Катарина, за вазами.

Пенсионер привстал.

– Какая Катарина? – во взгляде главы семейства мелькнул испуг. – Не знаю я никакой Катарины. А ну отойди от ваз!

– Лешенька…

– Я тебе сто раз говорил, мне звонила Елизавета.

– Ой, – Зоя побледнела, – и правда.

– Не приближайся к вазам! – хрипел старик.

Катка подняла руки.

– Я вообще не двигаюсь.

– Ты кто?

– Катарина.

– Слышали уже. А где Елизавета?

– Не знаю, – честно ответила Катка.

– Я думала, вы собираетесь покупать вазы, – шептала Зоя Федоровна.

– Зойка, гони ее из квартиры. Ишь, чего надумала… а-а-а… спина окаянная.

– Лешенька, не шевелись.

– Гони, говорю, нахалку.

– Алексей Витальевич, позвольте, я все объясню. Произошло недоразумение. Мне не нужны ваши вазы, мне надо поговорить с вами о вашем сыне… о Максиме.

Булгаковы вздрогнули, словно по команде. Зоя Федоровна в мгновенье ока превратилась из милой старушки в суровую даму с гневным взглядом.

– У нас нет сына, – прочеканила она, присев на край дивана.

– Макс умер, – процедил Алексей.

– Когда?

– Давно.

– Но это неправда! – выпалила Катка. – У меня есть все основания полагать, что ваш сын жив.

– Вы плохо понимаете русскую речь? Вам же ясно сказали – Макс умер.

– От чего?

– Не ваше дело.

Ката не сдавалась:

– Могу я узнать, где именно он похоронен?

– Зоя, подай мне телефон. Я вызову милицию. Вопиющая наглость. Заявиться без приглашения в чужой дом и устроить хозяевам допрос с пристрастием. Вас посадят на пятнадцать суток! Вы пожалеете! Вам не сойдет это с рук!

– Неужели трудно ответить на вопрос?

– У нас нет сына, – шипела Булгакова. – Поняла, нет! Проваливай отсюда!

Засучив рукава, Зоя встала и приблизилась к Катке вплотную.

– Проваливай подобру-поздорову. Иначе я за себя не ручаюсь.

Отступая к входной двери, Копейкина с ужасом смотрела в налитые злобой глаза пенсионерки.

– Вы хотя бы можете…

– Нет! – взвизгнула та. – Не могу! Прочь! И не смей к нам заявляться! Я участковому пожалуюсь.

Вытолкав Кату на лестничную площадку, Зоя Федоровна с силой хлопнула дверью.

– Ну и манеры. Чего они так взвились? С ума сойти.

– Уходи! Нечего здесь вынюхивать! – слышалось из квартиры. – Макса нет в живых. Он умер! Умер! Давно!

* * *

Розалия Станиславовна позвонила в начале одиннадцатого.

– Ката, детка, ты дома?

– Я-то дома, а вот где вы?

– В московской квартире.

– Что вы там делаете?

– Пироги пеку. Шутка. Детка, ты должна срочно ко мне приехать. Срочно!

Погладив по загривку Парамаунта, Копейкина закивала:

– Хорошо, сейчас приеду.

– Да мне плевать на твою занятость! – орала свекровь. – Я требую, чтобы ты немедленно села в машину и примчалась на квартиру.

– Я же сказала, еду.

– Мерзавка! Мне нужен мой парик! Черный! «Каре»! Привези сейчас же!

– Розалия Станиславовна, вы в порядке?

– Привези мне парик, стерва! Парик, черт тебя дери! Черный! «Каре»!

Свекрища отсоединилась.

Борясь с жгучим желанием набрать «ноль три», Катарина вышла в коридор и на ватных ногах дотопала до спальни Розалии.

Неужели у нее окончательно помутился рассудок?

Под болванкой, на которой покоился черный парик, лежал внушительных размеров конверт. На нем красным фломастером было выведено:

«Катарине Копейкиной! Секретно! Вскрыть в случае опасности!»

Покрывшись липким потом, Ката распечатала конверт, выудив из него сложенный вдвое альбомный лист.

«Катарина, детка, – писала Розалия. – Если ты читаешь это письмо, значит, моей жизни угрожает серьезная опасность. Я знаю, кто убил Софию! Я сама расследовала это дело. Я гений! Самый лучший детектив всех времен и народов! Мне полагается вручить Нобелевскую премию! Но сейчас мне нужна твоя помощь. Помоги!!! Спаси!!!

P.S. После того как прочтешь письмо, – съешь его. Вместе с конвертом. Нельзя оставлять улики.

Любящая тебя Розалия. Дочь гламура. Генерал частного сыска».

Наталья суетилась у плиты, когда в кухню ворвалась встревоженная Катка.

– Катуш, ты чего?

– Собирайся!

– Куда?

– Едем в Москву!

– А зачем?

– Объясню по дороге.

Выехав с территории коттеджного поселка, Катарина протянула Натке конверт.

– Я не знаю, что думать. То ли она действительно попала в беду, то ли это ее очередной бзик. Розалия столько раз ставила меня на уши, а в результате я всегда выглядела в глазах окружающих полной дурой. Господи, как же узнать? Как, Натка?

Пробежав глазами текст, Наталья пролепетала: