Книга Пустота - Джек Хорн

Я вздохнула. Было бы неразумно соглашаться с Гудрун. Она черпала силу в непроглядной тьме, куда я совсем не хотела попасть. Здравый смысл вопил, требуя разбудить Айрис, рассказать ей обо всем. Но мой рассудок забуксовал, гадая, как защитить Колина. А вдруг у Гудрун есть идеи насчет спасения Колина? Тогда мне придется рискнуть. Я должна ее выслушать.

Я провела руками над своим нагим телом, и на нем появилась одежда. Закрыла глаза и сосредоточилась на энергии Гудрун. Я вообще не представляла, в какое нечестивое место я перенесусь, но я могла пройти босиком по аду (настоящему, если он существует), если это даст моему сыну шанс родиться.

Внезапно раздался знакомый голос из громкоговорителя в туристическом автобусе, и я открыла глаза.

Я очутилась в парке Форсайт, под раскидистым дубом, который я и Питер давным-давно прозвали «деревом для лазания». Именно здесь мы поженились несколько месяцев назад.

«Встретимся под „деревом для лазания“?» – спросил меня Питер. «Как всегда, и на всю оставшуюся жизнь», – засмеялась я и, дотронувшись до коры на стволе, попросила дуб запомнить этот день, на всякий случай, если все остальные забудут.

Как магнит притягивает частицы железа, так мое внимание было отвлечено от старого дуба и счастливых воспоминаний. На ближайшей скамейке сидела Гудрун – спиной ко мне. Не оборачиваясь, приветливо помахала, дескать, присоединяйся.

Я медленно обогнула скамейку.

– Благодарю, что не отвергла мое приглашение, – произнесла Гудрун с отрывистым немецким акцентом. Я сразу подумала об Эрике Вебере, одновременно приходившемся мне отцом и дядей.

У Гудрун были изысканные, но ожесточенные черты лица, которые я дважды видела в зеркале. Теперь Гудрун шагнула из зазеркалья в реальный мир. Она казалась царственной особой, восседающей на троне. Оглядывала меня пристальным взором, а я молчала, как рыба. Магия так и витала вокруг ведьмы, вибрировала, словно раскаленный воздух над крышей жарким летним днем. Гудрун наклонила голову, и ее короткие черные волосы, стриженные, как у мальчика-пажа, упали набок, подчеркивая изящную линию подбородка.

– Мне нет никакой причины вредить тебе, – сказала она. – Однако я бы сделала все, чтобы сбежать из тюрьмы. Принесла бы в жертву тебя, твоего ребенка и твою семью… что угодно – лишь бы освободиться. Но я тебе не враг.

Я внимательно посмотрела в ее серые глаза, сияющие на фоне бледной фарфоровой кожи. В них светилась холодная уверенность человека, не страдающего сомнениями.

– Я просто использовала ненависть твоих истинных врагов, применила ее в качестве рычага и сломала преграду, сделанную твоими товарищами-якорями.

Наблюдая за ее странной аурой, я нашла в себе силы ответить:

– Называй себя, как хочешь. Ты разрушила мою жизнь. Убила родителей Питера. Забрала у меня мужа. И подвергла опасности моего ребенка.

Гудрун прищурилась и вскинула руку.

– Хватит литаний. Я не повинна в твоих злоключениях.

– Твое заклинание…

– Да, это было мое заклинание, но мой помощник…

Последнее слово она произнесла неуверенно, вероятно, не найдя правильного эквивалента из своего родного языка.

– …твой брат, позволил себе вольности, выполняя мои указания. Джозеф хотел навредить лично тебе. У меня такого желания не было.

Она пожала плечами, подчеркивая, что излагает очевидное.

– Я намеревалась заставить Джозефа распределить останки его любовницы в точках Древа Сефирот. Для завершения заклинания мне требовались горящие тела. Я предполагала, что он совершит жертвоприношение демону Асмодею в крематории. Но он решил отомстить тебе, устроив пожар в заведении родителей твоего мужа.

Она положила руки на колени.

– Повторяю, я не стану лгать тебе. Если бы для обретения мной свободы потребовалось сжечь всю Саванну у тебя на глазах, я бы сделала это, не моргнув глазом. Но в действиях Джозефа не было необходимости. Его обуяла злоба, и я очень сожалею, что не держала поводья покрепче.

Горе притупило во мне чувство опасности.

– Значит, все прошло отлично, – саркастически подытожила я. – Тогда зачем ты здесь? Вряд ли ты явилась просить у меня прощения.

Гудрун расхохоталась, и в моем воображении сразу возник образ немецкой пивной с оружием, развешанным на стенах.

– Что-что? Я давно потеряла нужду в слащавых выражениях!

Ее лицо опять превратилось в безразличную маску, и только приподнятые уголки губ выдавали ее недоумение.

– Нет, я не ищу твоего прощения и не пришла умолять о мире.

Ведьма заговорщически наклонилась ко мне.

– Я способна сокрушить тебя и твою хлипкую магию одной мыслью.

Она помолчала.

– Ты мне не веришь?

Пока что наша беседа не оправдывала моих ожиданий. Я покраснела, стиснула кулаки и уставилась на побелевшие костяшки пальцев. Мне были противны угрозы, они мне безумно надоели, будь они обоснованны или нет.

– Полагаю, ты можешь попытаться.

Гудрун рассмеялась. В ее глазах неожиданно засветилась нежность.

– А в тебе есть кое-что от Марии!

Она считала это комплиментом, но ее реплика оскорбила меня до глубины души.

– Если ты считаешь меня настолько незначительной, зачем ты вообще ко мне обратилась?

– Сядь, – приказала она тоном, каким разговаривают с малыми детьми.

Я не пошевелилась. И тут Гудрун по-настоящему обескуражила меня. Она закатила глаза и хлопнула по скамейке рядом с собой.

– Я не говорила, что ты «незначительна». Что стоишь?

Я ничего не ответила, но кивнула и присела рядом с ведьмой, повернувшись к ней боком, чтобы она не застала меня врасплох. Гудрун была лучшей подругой моей прабабушки по отцу, Марии, а из того, что я узнала о Марии, это не было хорошим знаком. Гудрун с непринужденным видом откинулась на спинку скамейки. Мой взгляд упал на крупный опал на ее пальце. Она заметила мое любопытство и выставила руку в мою сторону, чтобы я могла полюбоваться огненно-красным камнем.

– Красивый, верно?

Она улыбнулась, и опал засверкал в лучах солнца.

– Они же умирают, ты в курсе? Опалы. Огонь уходит из них, и остается обычный бесполезный камешек.

Гудрун хмыкнула.

– Этот, без сомнения, угас бы лет тридцать назад, не будь он всегда у меня на пальце. Я его никогда не снимаю.

Она встретилась со мной взглядом.

– Мне его подарил Хайнрих.

Мгновение она ждала моего отклика и разочаровалась, когда я никак не среагировала.

– Помилуйте, ты что, совсем невежа?

Я вспыхнула. Вчера ночью настоящая мать Питера задала мне точно такой же вопрос.