Книга Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика - Федор Синицын

Русский национальный фактор в первый период войны использовался для привлечения «добровольцев», в основном, лишь как средство агитации — например, военнопленным объявляли, что ведется набор в «русский добровольческий корпус, образующийся на территории Польши» (на самом деле такого формирования не существовало). Перед пленными выступали с речами русские эмигранты, которые объявляли, что «создана национальная русская армия». Оккупанты вели пропаганду «конца советской власти» и создания «новой России» — пленным объявляли, что «советская армия уже разбита», и что те из них, кто «откажется вступить в добровольческий корпус, не будут иметь прав в будущей “свободной” России»{922}. Эта пропаганда была лживой, так как создание «русской армии», воюющей на германской стороне, не предполагалось, как и восстановление «российской государственности».

Хотя идеи о формировании антисоветской «русской армии» муссировались в белоэмигрантской среде (так, во Франции в первые дни войны в качестве добровольцев было зарегистрировано более 1,5 тыс. бывших белых офицеров{923}), эти начинания в первый период войны не были воплощены в жизнь. Гитлер издал приказ о недопущении русских эмигрантов, как «великорусских шовинистов», в оккупированные области, так как первые, по мнению «фюрера», были «опаснее для Германии, чем коммунисты»{924}. Тем не менее аналогичные идеи возникли и у командования вермахта. В ноябре 1941 г., в условиях кардинального сокращения людских ресурсов Германии, штаб ГА «Центр» разработал проект создания «русской армии» численностью в 200 тыс. чел., который был направлен Гитлеру. Ответа от «фюрера» получено не было, а в декабре 1941 г. авторы проекта получили выговор от Командующего ОКВ В. Кейтеля{925}.

Несмотря на то, что германские власти изначально не предполагали сотрудничество с тюркскими и кавказскими народами СССР (приказ РСХА от 17 июля 1941 г. гласил, что «Германии не нужны азиаты, если даже они владеют немецким языком»{926}), к концу 1941 г. германское руководство изменило свое мнение, осознав необходимость заручиться поддержкой этих народов для борьбы с партизанами в Крыму и осуществления намеченного наступления на Кавказ{927}. 20 декабря 1941 г. Гитлер дал официальное согласие на создание в германской армии частей («легионов») из числа представителей тюркских и кавказских народов. С декабря 1941 г. по июнь 1942 г. в специальных центрах, расположенных в Польше и на Украине, из бывших военнопленных были сформированы четыре типа «легионов» — «туркестанские» (представители народов Центральной Азии), «кавказско-магометанские» (азербайджанцы, дагестанцы, чеченцы и ингуши), «грузинские» (грузины, осетины, абхазцы, адыгейцы, черкесы, кабардинцы, балкарцы и карачаевцы) и «армянские» (моноэтничные){928}. Командирами легионов и их подразделений были как немцы, так и представители «титульной» национальности легиона, либо оба на примерно равном положении{929}.

Цель создания «легионов» изначально была скорее политической, чем военной — 27 марта 1942 г. министр иностранных дел Германии И. Риббентроп указал, что «использование кавказских воинских частей германской армии произведет глубочайшее впечатление на эти народы, когда они… узнают, что только им и туркестанцам фюрер оказал эту честь». О превалировании политического фактора говорит то, что была установлена предельная численность «легионеров» — 1000 чел. Каждый «легион» был направлен на соответствующий участок фронта: «кавказские» — на Северный Кавказ{930}, «туркестанские» — на Астраханское направление, с целью последующего их продвижения в Казахстан и Среднюю Азию{931}. «Легионерам» сообщали, что они получили «права наравне с немецкими солдатами и должны… бороться вместе с вермахтом против большевиков»{932}. Так, целью создания «Туркестанского легиона» было провозглашено уничтожение советской власти в Средней Азии и создание мусульманского государства под эгидой Германии{933}.

«Легионы» получили «национальные» флаги и эмблемы. С их военнослужащими проводилась «политическая работа», в том числе распространялись ложные сведения о том, что «Кавказ уже занят немцами», и скоро «легионеров» отправят на «освобожденную родину». Оккупанты вели среди «легионеров» также провокационную пропаганду — например, что «советская власть выселяет армян в Сибирь», «расправляется с армянами так, как… немцы с евреями». Для «легионеров» организовывали экскурсии в Берлин, устраивали встречи с эмигрантами — лидерами национальных организаций, которые (например, узбекский эмигрант В. Каюм-хан) играли активную роль в формировании и пропагандистском обеспечении легионов. Легионеры принимали присягу «перед Богом и Адольфом Гитлером», давая обещание «бороться за дело фашизма против большевиков»{934}.

В августе 1942 г. «Кавказско-магометанский легион» был переименован в «Азербайджанский», а из представителей горских народов был создан «Северокавказский легион». Тогда же был сформирован «Волжско-татарский легион» (поволжские татары, башкиры, мордва, марийцы, чуваши и удмурты). Во второй половине 1942 г. на фронт было отправлено в общей сложности шесть туркестанских, три северокавказских, и по два азербайджанских, грузинских и армянских легиона{935}.

Определенная часть коллаборационистских формирований старательно служила оккупантам. Однако многие формирования оказались ненадежными. Советская разведка отмечала, что в подразделениях, состоящих из русских, украинцев и белорусов, «много насильно мобилизованных, не желающих воевать». Личный состав таких формирований сравнительно легко поддавался агитации со стороны советских партизан. Так, в Орловской обл. из Тарасовского и Шемякинского[38]полицейских отрядов на сторону партизан перешли 154 полицейских. В русском «добровольческом батальоне», действовавшем против советского Калининского фронта, 4 февраля 1942 г. командир 3-й роты эмигрант Сакерич был убит советской разведкой. После этого старшина Морозов и рядовой Дроздов убили командира взвода Мещерского, провели митинг и перевели роту на советскую сторону{936}. В Смоленской обл. были отмечены случаи перехода полицейских к партизанам{937}. В районе Витебска к партизанам во время боя с оружием в руках перешли 13 украинцев (бывших военнопленных) из карательного отряда{938}. В сентябре 1942 г. в Харькове были арестованы 37 украинских полицейских, которые подстрекали других «полицаев» к дезертирству{939}. В Запорожье в советском подполье принимали участие русские коллаборационисты. По советским данным, «предложения о выполнении ими заданий [советской] подпольной группы они принимали с большой охотой»{940}.