Книга Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы - Франко Берарди

Как создать автономную субъектность (автономную от окружающей коррупции, насилия, беспокойства)? Является ли это вообще возможным в «век спазма»?

Спазм — болезненная вибрация, которая заставляет организм до крайности мобилизовать нервную энергию. Это ускорение является эффектом ускорения ритма социального взаимодействия и эксплуатации социальной энергии. Поскольку процесс валоризации семиокапитала требует все более и более интеллектуальной производительности, нервная система организма подвергается увеличению эксплуатации. И как раз здесь происходит спазм — это эффект от насильственного проникновения капиталистической эксплуатации в поле информационных технологий, включая сферу познания, чувственности и бессознательного.

Что мы должны делать, когда находимся в ситуации спазма?

Гваттари не использует слово «спазм» в изоляции. Он пишет: «хаотический (chaosmic) спазм».

Хаосмос — это создание нового более сложного порядка, выходящего из хаоса. Хаосмос является осмотическим переходом от состояния хаоса к новому порядку, где слово «порядок» не имеет нормативного или онтологического смысла. Порядок предполагается как гармония между умом и семиоокружающей средой. Хаос — избыток скорости в информационной сфере по отношению к работоспособности головного мозга.

В своей последней книге «Что такое философия?», которая посвящена не только философии, но в том числе и проблеме старения, Делез и Гваттари говорят об отношении между хаосом и мозгом. «От Хаоса к Мозгу» — название последней главы книги:

Мы требуем только немного порядка, чтобы защитить нас от хаоса. Ничто не является более беспокоящим, чем мысль, которая ускользает, чем идеи, которые улетучиваются, исчезают, будучи с трудом сформированы, уже подорваны забывчивостью или низвержены другими, которым мы больше не хозяева. Эта конечная вариабельность появляется и исчезает из их совмещения. Они — бесконечная скорость, которая сочетается в неподвижности бесцветного и тихого ничто, которое они пересекают, без природы или мысли. Это мгновенное, о котором мы не знаем, существует ли оно слишком много или слишком мало времени. Мы получаем резкие толчки, которые бьются, как артерии. Мы постоянно теряем идеи[104].

Поскольку сознание слишком медленно для обработки информации, которая приходит из мира ускорения (информационные технологии умножаются семиокапиталистической эксплуатацией), мы не можем перевести наше существование в космос, в область мысли.

Преобразование необходимо: переход к новому рефрену, новому ритму; chaosmosis является переходом от рефрена, созданного сознательно, к новому рефрену, который способен обрабатывать то, что предыдущий не смог обработать. Сдвиг в скорости сознания, создание иного порядка психической обработки — это хаосмос.

Для того, чтобы перейти от рефрена к другому рефрену, Гваттари говорит, что мы должны chaoide (т. е. использовать «декодер хаоса»). Chaoide в книге Гваттари — это своего рода демультипликатор, языковой агент, который в состоянии абстрагироваться от спазматического рефрена. Chaoide полна хаоса, получает и декодирует колебания планетарного спазма, но не впитывает негативные психологические последствия хаоса из окружающей агрессивности и страха.

Ритм, навязанный финансовым капитализмом социальной жизни — спазмогенный ритм, спазм, который не только использует труд людей, не только подчиняет познавательный труд абстрактному ускорению информационной машины, но также разрушает особенность языка, препятствуя его творчеству и восприятию. Финансовая диктатура, по существу, — это доминирование абстракции над языком, власть математической жестокости над жизнями сознательных организмов.

Вот почему мы должны производить и распространять chaoides, то есть инструменты для концептуальной разработки и окружающего, и внутреннего хаоса.

Chaoide — это форма высказывания (художественного, поэтического, политического, научного), которое способно открыть лингвистические потоки различных ритмов, в различных рамках интерпретации.

Хаосмос означает реактивацию структур социальной солидарности, реактивацию воображения, новое измерение для эволюции человека за пределами ограниченного горизонта экономического роста.

Когда я писал эту книгу, я намеревался произвести типичную chaoide.

Работая с преступностью и самоубийствами, я имел дело с современным спазмом и попытался расшифровать социальный и культурный генезис современной патологии. Я пытался спокойно анализировать, в то время как глядел в глаза зверя.

Ирония

Это не просто — гармонизировать свое дыхание с космическим, когда люди вокруг вас страдают, и вы чувствуете себя в том или ином смысле виноватым в их боли, потому что вы знаете — ваша работа заключается в нахождении решения, терапии, выхода, и вы не в состоянии сказать, что нужно делать.

Джеки Орр пишет в «Панических дневниках» (Panic Diaries):

Паранойя является одной из форм, которую может принять сознание в социальном и историческом структурировании психического опыта.

Паранойя «хорошо знает» резонансные свидетельства того, что все на самом деле связано, психика и сила общества, маленькая белая таблетка и дикая история о прошлом[105].

Паранойя, конечно, «хорошо знает», но мы должны освободиться от последствий этого знания.

В последние несколько десятилетий художественное восприятие было парализовано параноидальным чувством: психическая слабость, страх нестабильности и предчувствие катастрофы, от которой невозможно убежать. Вот почему искусство стало настолько озабочено самоубийствами и преступлениями. Это потому очень часто преступность и суицид (и, собственно, большинство самоубийственных преступлений) были реализованы как объект искусства.

Теперь вся эта паранойя должна быть утилизирована. Все, что я пишу в этой ужасной книге, уже вышло из моды. Давайте забудем об этом, давайте идти вперед.

Антиутопия должна раствориться в иронии.

Если паранойя «хорошо знает», нам нужен метод игнорирования. Мы должны отдалиться от того, что кажется вписанным в качестве имманентной тенденции в существующей картине событий. Спектр возможного гораздо шире, чем диапазон вероятности. Мы должны исправить антиутопию с иронией, потому что ирония — это та часть языка, которая открывает дверь в бесконечность возможного.

Мне весьма не нравятся фаталисты, эти мрачные пророки, которые хотят распространить весть, что человечество близко к вымиранию и что мы все должны покаяться за свою вину. У меня совсем нет времени для чтения этих истерических врагов политической коррупции, которые видят заговоры и скрытые проекты зла везде и хотят революционизировать мир.

Честно говоря, я не думаю, что политические меры будут лучшим лекарством для нашей нынешней болезни. Большинство людей хорошо знают, что финансовая диктатура разрушает их жизнь; проблема в том, чтобы понять, что с этим сделать. Возможно, что ничего не может быть сделано, что власть так глубоко укоренилась в стереотипах, регулирующих повседневную жизнь, что биологический и финансовый контроль не может быть ликвидирован или избегнут.