Книга Последний герой нашего времени - Владимир Контровский

«Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа, – подумал Ильин. – Ну, погодите…».

* * *

– Двадцать кило? Ну и аппетиты у тебя, братан… У вас на флоте чё, торпеды нечем начинать стало? – Арап Петра Великого ошарашено покрутил головой.

– Двадцать, – спокойно повторил Дмитрий. – И как можно скорее – времени у меня нет. Совсем. За бабки не волнуйся – получишь. Есть у меня деньги, так что мы за ценой не постоим.

Арап хмыкнул, хотел было ещё что-то спросить, но осёкся, посмотрев в отрешённые, какие-то нездешние глаза старого приятеля. Приобретённый на крутых и скользких тропках опыт подсказывал ему: человеку с такими глазами не стоит задавать лишних вопросов.

Вообще-то Арапа звали Валерой, а прозвище своё он получил за свою характерную внешность. Его бабушка, царство ей небесное, была одной из комсомолок-энтузиасток, с распростёртыми коленками встречавших гостей Московского Международного фестиваля молодёжи и студентов, прибывших из стран Азии и Африки, только-только освободившихся от ига проклятых колонизаторов. Интернациональная дружба не знала границ, и когда волна восторгов схлынула, на песке, промокшем от девичьих слёз, шустрыми крабиками остались многочисленные «дети фестиваля» – с противозачаточными средствами в Стране Советов было туго.

Не минула чаша сия и валерину бабулю: у неё родился чёрненький сынишка – весь в папу. Борец за независимость вернулся на родину, нимало не задумываясь о последствиях своей пылкой, но краткой любви в далёкой северной стране, а его отпрыск вырос и тоже занялся продолжением рода. Вероятно, он унаследовал отцовскую блудливость: мать Валеры стала матерью-одиночкой, поскольку мулат-жених, так и не ставший её мужем, тихо исчез в неизвестном направлении, и след его затерялся в бескрайних российских просторах. А Валерка – смуглый Валерка получил от сверстников прозвище «Арап Петра Великого».

Валера с Димой жили по соседству, росли вместе, учились в одной школе, дружили и стояли, случалось, спина к спине в уличных драках. Страну корёжило в судорогах перемен – мальчишки взрослели. Потом их пути разошлись: Ильин давно выбрал свою стезю, а Валера с головой нырнул в омут криминально-теневого бизнеса, где продавалось и покупалось всё, от наркотиков и девственности до расщепляющихся материалов и государственных секретов. Дмитрию деятельность Арапа очень не нравилось, однако их странная дружба продолжалась: Валера испытывал к Дмитрию почти бессознательное уважение, а тот как чувствовал, что когда-нибудь Арап ему понадобится. И вот – понадобился.

– Двадцать кило – это много, – задумчиво проговорил Валера, что-то прикидывая в уме. – Трудно столько найти в один присест, да ещё в таком пожарном темпе…

– Мне нужно двадцать, на самый крайняк – шестнадцать. Цель очень уж, – Ильин усмехнулся уголками губ, – достойная. За прибамбасы не заморачивайся – я минный офицер, электродетонатор как-нибудь соберу.

Арап Петра Великого переменился в лице – до него дошло, что задумал его друг.

– Димыч, ты чего, вообще, да? – растерянно пробормотал он. – Эта, с ума сошёл? На фиг тебе…

– А вот это уже не твоё дело, – отрезал Ильин. – Я продал квартиру – ты знаешь, сколько сейчас стоит двухкомнатная квартира в сталинском доме на Васькином острове. Все деньги на счёте, счёт на предъявителя. Доступ получишь, как только привезёшь мне заказ. Хотелось бы завтра. У меня нет времени, Арап, – совсем нет. Понимаешь?

– Понимаю, – Валера посмотрел на Дмитрия с опаской, смешанной с мистическим трепетом. – Ладно, будет тебе пластилин.

* * *

В воздухе пахло весной.

Нева в центре города, в самой широкой её части, освободилась ото льда, и в чёрной воде отражались огни набережных. Лейтенант Дмитрий Ильин шёл уверенной походкой человека, знающего, куда и зачем он идёт. Он не чувствовал веса шестнадцати килограммов взрывчатки: пакеты, равномерно распределённые по всему его телу, образовали подобие панциря древнерусского воина, и доспехи эти не были видны под чёрной шинелью офицера российского флота.

…Время сместилось – не волны Невы бились в гранит берегов, а плескалась за бортом утлого брандера вода Чесменской бухты, и не гротескный «Летучий Голландец», служивший развлекательным центром и похожий на настоящий парусник примерно так же, как курица похожа на орла, маячил справа, а один из линейных кораблей флота Хасана капудан-паши. И метался в ужасе крючконосый плешивый колдун, размахивал тонкими ручонками и корчил рожи, силясь остановить воина – тщетно…

В здание Биржи Дмитрий вошёл спокойно. Он уже побывал здесь и сориентировался, а охрана на входе не обратила на морского офицера особого внимания – на «лицо кавказской национальности» он никак не походил.

Большой зал изменился неузнаваемо: на стенах перемигивались хитрыми символами и цифрами огромные экраны, отражавшие биение финансового пульса планеты, и вежливые молодые люди в отсеках-ячейках, превративших зал в подобие пчелиных сот, работали с клиентами, желающими приумножить свои капиталы. Людей здесь было много – старинные стены отражали мерный гул голосов и мелодичные трели сотовых телефонов.

«Стоит мне нажать кнопку, – думал Ильин, шагая к тому углу зала, где раньше стояла модель крейсера „Варяг“, и вглядываясь в лица хорошо одетых мужчин и женщин, – и всех их размажет по стенам кровавой кашицей… А имею ли я право это делать? Взрывать надо не шестнадцать килограмм, а шестнадцать мегатонн, и не здесь, а… Но как быть, если корабль, способный метнуть эти мегатонны, разоружён и медленно умирает у обледенелого пирса? А все эти люди – они прожорливая и ненасытная саранча, гордящаяся своим умением делать деньги из ничего, жонглируя ценами, курсами акций и котировками валют, и при этом презирающая тех, кто действительно создаёт что-то реальное, своими руками и своим умом. Они верные слуги плешивца, и всё-таки…».

– Присаживайтесь, – стандартно-лощёный менеджер за офисным столом повёл рукой. – Чем могу быть вам полезен?

Он был безукоризненно вежлив, этот парень в костюмчике, галстуке и белой рубашке, однако за его словами стояло не слишком тщательно скрываемое пренебрежение к человеку в форме. Дмитрий и сам чувствовал себя в этом финансовом храме пришельцем из другого мира: таким же неуместным, как неуместен ободранный бомж на великосветской тусовке. Ему казалось, что он слышит мысли менеджера, скользящие шуршащими змейками: «Ты мне неинтересен, служивый, – какой с тебя прок? Пришёл купить пару акций или поменять пару сотен евро? Ты не похож на солидного инвестора, и если я трачу на тебя время, так это лишь потому, что меня научили строго соблюдать имидж».

– Вы можете быть мне полезным, – медленно проговорил Ильин, оставшись стоять и не вынимая правой руки из кармана шинели, где был детонатор. – Спойте песню – «Варяга».

– Что?

– Спойте. Мне. Эту. Песню, – раздельно повторил Дмитрий и добавил: – На мне шестнадцать килограммов пластида, и если вы не споёте, я их подорву. Не надо объяснять, что от вас останется?

Изумление в глазах менеджера уступило место самому настоящему ужасу: он вдруг с пронзительной ясностью понял, что это не шутка, и ледяное дыхание близкой и более чем возможной смерти приморозило клерка к его удобному вращающемуся креслу.