Книга Нелады со звездами - Венди Хоулден

На обратном пути Эвфемия подчеркнуто села впереди, а не сзади, рядом с Грейс, как раньше. После разговора с Никореттой она побелела от ярости; ее настроение нисколько не улучшилось после того, как ее освистали за заявление, что матери-одиночки заводят детей лишь для того, чтобы получить жилье в муниципальных домах. Эвфемия никак не могла понять, почему ее слова вызвали такую реакцию у аудитории, состоящей преимущественно из матерей-одиночек, живущих в муниципальных домах. Отчасти обрадованная тем, что ей не придется терпеть в непосредственной близости ледяное молчание Эвфемии, Грейс взамен этого получила в соседи Генри Муна. Не вызывало сомнения, что он испытывает отвращение к событиям сегодняшнего вечера и роли Грейс в них. Его лоб избороздили глубокие морщины; он постоянно недовольно тер глаза.

Особенно стыдно Грейс становилось при воспоминании о том, как упорно Генри старался оказать облагораживающее воздействие на аудиторию. Его выступление было полно убедительной аргументации в защиту свободы слова, но при всей своей ясности и доступности оно не произвело никакого впечатления на зрителей, возбужденных сознанием собственной правоты и бесплатным алкоголем. Естественно, Генри имел все основания злиться на Грейс, как и Эвфемия.

А Эвфемия была просто в ярости. Грейс глядела на мелькающее дорожное полотно, мокрое от дождя, и Морщилась, вспоминая, как последний пьяный зритель бросил гостям передачи последний пьяный вопрос, по экрану побежали титры, и в этот момент Эвфемия вскочила и обрушилась с бранью на Грейс. Мало приятного в том, что твои профессиональные качества обсуждают в самых нелицеприятных выражениях перед миллионами телезрителей. После того, как брошенную Эвфемией в ее адрес фразу «Бестолковая, безмозглая корова» подхватили несколько наиболее усердных потребителей пива, Грейс пришла к выводу, что ее профессиональная карьера скатилась в надир.

Где-то между Лутоном и Стейплз-Корнер Генри задремал и спал до тех пор, пока машина не остановилась перед домом Эвфемии в Фулхэме. Хлопнув дверцей с такой яростью, что в округе задребезжали все стекла, автор «Нашей мамы», переполненная яростью и в кои-то веки не сказавшая ни слова, скрылась в ночи.

— Что это было? — встрепенулся проснувшийся от громкого звука Генри.

— Лучше не спрашивай, — вздохнула Грейс.

Облизав губы, Генри потер заплывшие глаза и недоуменно оглянулся по сторонам.

— А мне стало получше, — пробормотал он. — Весь вечер ужасно болела голова.

В оранжевом свете мелькающих мимо фонарей Грейс увидела, что он улыбается.

— Знаешь, мне приходилось бывать во многих странных местах, но это, — он ткнул большим пальцем в убегающее назад шоссе, — превосходит абсолютно все, что я видел. По крайней мере, в том что касается антропологии. Для изучения обычаев первобытных племен этому материалу цены нет.

— Рада это слышать, — натянуто произнесла Грейс.

В ней быстро росло подозрение, что он опять над ней смеется.

— Я хочу сказать, нарочно такое не придумаешь…

Голос Генри дрожал. Определенно, он смеется, раздраженно подумала Грейс. Она сглотнула подступивший к горлу комок. К каким бы катастрофическим последствиям ни привели ее усилия, по крайней мере она старалась. Определенно, она заслуживает уважения. Даже после того, что произошло на фестивале в Сент-Меррионе. Если бы там ничего не произошло… Если бы она никогда в жизни не видела Генри Муна…

Сидевший рядом с ней Генри уже смеялся во весь голос.

— Вот какова на самом деле, — сквозь слезы смеха проговорил он, — блестящая жизнь писателя.

Это уже невыносимо. С нее достаточно. Грейс попросила водителя остановиться.

— Я выхожу здесь, — дрогнувшим голосом произнесла она. — До свидания, Генри. По-видимому, ты весело провел время.

Грейс хлопнула дверцей еще громче, чем Эвфемия, и зашагала прочь. Последним, что она увидела, было удивленное лицо Генри, смотрящего ей вслед через заднее стекло машины. Грейс мысленно дала себе клятву, что это была их последняя встреча.

Войдя к себе домой, усталая и измученная после сорока минут пешком под дождем, Грейс увидела в прихожей бешено мигающий огонек автоответчика. Шесть сообщений. У нее радостно подскочило сердце: Генри звонил с извинениями? Она нажала на клавишу.

«Дорогая! — Прихожая наполнилась повелительным голосом леди Армиджер, и сердце Грейс быстро устремилось вниз. — Я насчет ужина. Дорогая, ты обязательно должна сообщить мне свой ответ. Я позаботилась о том, чтобы рядом с тобой сидел один весьма очаровательный мужчина. Красивый, обаятельный, баснословно богатый — к тому же граф. Просто идеальная пара для тебя, дорогая».

Грейс состроила гримасу, но затем складки у нее на лице сами собой разгладились. А не слишком ли она торопится, легкомысленно отмахиваясь от приглашения матери? Венеция, хотя там и обитала в настоящее время леди Армиджер, по-прежнему оставалась одним из самых любимых городов Грейс; если ей удастся выкроить час-другой среди обязанностей, возложенных на нее матерью, она сможет увидеть старых друзей. Картины Тинторетто в Скуола-Гранде. Гробницу Монтеверди во Фрати. Мозаику собора Святого Марка, в том числе Ноя и Великий потоп, ее самый любимый фрагмент. Не стоит забывать и о мелких, повседневных радостях: катание на гондоле по Большому каналу, прогулка по рыбному рынку Риалто, мимо деревянных столиков на козлах и сверкающих на солнце разделочных ножей.

Однако Грейс понимала, что ничего этого может и не получиться. Леди Армиджер постарается максимально воспользоваться присутствием дочери; ужин станет лишь одним из звеньев в бесконечной цепочке светских мероприятий. Меланхолические церкви и заполненные сокровищами музеи, площади, освещенные розовыми фонарями, и дерзкие мостики, живописные виды, открывающиеся на каждом углу, общая атмосфера сказочной праздничности самого романтичного города в мире низведется до увиденных мельком картин, пока ее будут тащить еще в один роскошный отель на еще один прием. «Вы незнакомы с моей дочерью? Знаете, она работает в издательском бизнесе». Но даже в этом, рассудила Грейс, будут свои преимущества. Чем больше она будет занята, тем меньше у нее останется времени на то, чтобы размышлять о последних лондонских событиях. В том числе и о происшедшем в телестудии «Чарлтон».

К тому же иногда случаются чудеса. Грейс нисколько не сомневалась, что граф, рядом с которым леди Армиджер так не терпится ее усадить, окажется обычным разочарованием, и все же мало ли что может быть? Грейс осторожно напомнила себе, что есть и светлая сторона в том, что она молода, одинока и свободна. По крайней мере, можно будет получить удовольствие от всеобщего поклонения во время ужина при свечах в салоне ее матери. В конце концов, что ей терять? Грейс решительно сняла трубку.

Глава 11

Белинда скорее умерла бы, чем призналась в этом рамой себе; и все же приглашать знаменитостей для своей колонки оказалось далеко не так просто, как она ожидала. Можно сказать, совсем непросто, и этому не было рационального объяснения. У Белинды не было никаких проблем с тем, чтобы набрать всякий сброд для «Перерыва на чашку чая», и она не сомневалась, что общаться со звездами первой величины будет еще проще.