Книга Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

Панч резко затормозил перед Колли и Стэндаджем. Мы с Олифантом побежали к ним. Немцы тоже выпрыгнули из машины — два юных паренька с носилками (почти как дети) и офицер в фуражке и шортах, который, наверное, был доктором. Потом мы заметили Миджа и Хорнсби. Мидж лишился нижней челюсти. Его штаны и рубашка превратились в пепел. Грудь и обе руки покрывала черная сажа. Он поднялся из-под обломков и, качаясь, направился к нам. Судя по ясным глазам, он был в полном сознании. Хорнсби лежал лицом вниз на песке. Мидж попытался заговорить. Стекавшая кровь пошла пузырями в том месте, где прежде находился его рот. Я чувствовал себя, как в аду. Интенсивность ужаса превысила уровень, с которым могли бы справиться чувства. И в то же время какая-то часть меня оставалась рассудительно спокойной. Она напомнила мне о «Харрикейнах». Самолеты могли вернуться в любой момент и начать здесь новую бойню. Мы с Олифантом подбежали к Миджу одновременно с немецким доктором. Он взял нашего товарища под руку и крикнул мне:

— Hilfe der anderer!

«Помогите другому!»

Из машин, стоявших в отдалении, вышло еще несколько немцев. Не понимая, что мы враги, они бежали к нам на помощь. Колли заталкивал Стэндаджа в кузов нашего грузовика. Панч поднимал Конингхэма. Мы с Олифантом перевернули Хорнсби на спину. На первый взгляд он выглядел нормально. Возможно, просто лишился чувств при взрыве снарядов. Но затем мы увидели лужу крови, собравшуюся у основания его черепа. Тем временем Миджа укладывали на носилки. Я обдумывал план, как отбить его. Водитель санитарной машины подъехал задом, чтобы забрать на борт наших парней. Медик раскрыл заднюю дверь. Внутри виднелись подвески для носилок. Доктор подошел ко мне. Я заметил, что его лицо изменилось. Он помолчал секунду, а затем сказал на чистом английском языке:

— Спасайте свои жизни! Оставьте ваших раненых мне!

Он указал на Хорнсби. Я посмотрел на Олифанта, затем на Панча и Колли.

— Они оба умрут, если вы заберете их с собой, — сказал доктор.

Признаюсь, в тот момент мне хотелось пожать ему руку и спросить фамилию и имя, чтобы позже, лет через двадцать, угостить его пивом. Но, видя агонию Миджа и Хорнсби, я заставил себя промолчать. Мы молнией забрались в кузов грузовика и помчались к дороге. Через десять минут «Харрикейны» закончили обстрел и улетели. Мы последовали их примеру, удаляясь на юг в пустыню. Грузовик Грейнджера пропал. Мы не имели понятия, что случилось с Джейком, Ником, майором Мейном и парнями из САС.

3

Нам потребовалось девяносто шесть часов, чтобы добраться до точки сбора в Вир эль-Энсор («Больном пальце»). Мы перемещались только по ночам и прятались в дневное время. Все это время нам почти не удалось сомкнуть глаз.

Не успели мы свернуть с дороги в пустыню (примерно через две мили), мотор «Те-Арохи IV» начал дымиться. До наступления темноты оставалось пять часов. Мы видели пыль преследовавших нас бронемашин и слышали гул самолетов на востоке и западе — они тоже выискивали наши патрули. Не имея иного выбора, я дал приказ двигаться дальше. Удача пока оставалась с нами. Враг не сразу догадался, что набег совершался и с воздуха, и с суши. Наши машины, промчавшиеся через лагерь, были по ошибке приняты немцами за свои трофейные грузовики, ускользавшие от огня самолетов. К тому времени, когда враг понял, что к чему, мы находились уже на значительном расстоянии от его позиций. С наступлением темноты наш отряд остановился и перевел немного дух. Во время краткого осмотра машины Панч обнаружил, что пуля крупного калибра разорвала маслосборник и проделала в блоке трещину, в которую вместился бы мизинец. Остатки масла, которые еще не вытекли, плескались там, словно суп в тарелке.

— Я вам так скажу, — проворчал Панч. — На двух цилиндрах машина проедет не больше тридцати миль.

Несмотря на перегрев мотора и вытекавшее масло, мы спешили как могли. Стэндадж стонал и метался в бреду. Все старались сделать для него поездку более удобной, насколько это позволяли ухабы и тряска на пересеченной местности. Обе его ноги были сильно изранены: правую покрывали ожоги и ссадины, а левую почти срезало в колене. Нижняя половина ноги крепилась к верхней только полосками кровавых хрящеватых сухожилий. Не зная, чем помочь при такой чудовищной травме, мы просто перевязали это месиво бинтами и тряпками и начали вкалывать Стэндаджу морфий. Панч и Колли очистили пространство среди запасных колес и канистр с бензином, устроили там ложе из нескольких спальников, которые, как оказалось при проверке, были прожжены трассирующими пулями и обгорели почти до лоскутьев. Тем не менее мы уложили Стэндаджа на них и накрыли его ворохом одежды, потому что он жаловался на холод. Забавно, когда человек ранен, вы начинаете называть его уменьшительным прозвищем. Стэндадж превратился в Стэна, а позже в Стэнди. Колли пожертвовал ему свой шприц с морфием, хотя сам нуждался в обезболивании. Я тоже отдал свой шприц. Кошмарные муки Стэндаджа терзали наши нервы, но его мужество заставляло нас стыдиться своих ран. Колли получил ожоги на спине, шее и правой части лица — там, где его борода сгорела до пепла. Он не жаловался. Грузовик «чихал» и шел по равнине с надсадным хрипом. Радиатор почти все время кипел. Конденсатор получил несколько пробоин и, несмотря на многочисленные латки, протекал, как сито. Мы пополняли его из «горшочка с медом» — нашего недельного запаса мочи, сохраненного для подобных чрезвычайных случаев. Я боялся, что Колли получит болевой шок. Он отвергал мою заботу строгим взглядом.

— Приберегите свои силы на завтра, — сказал он однажды. — Вам тут еще о многом придется хлопотать.

Когда мотор перегревался, мы переключались на нейтральную скорость и толкали машину руками. Грунт, состоявший из мелкого гравия, был достаточно твердым, но когда мы зарывались в ямы, нам приходилось выгружать воду и пищу, амуницию и оружие, не говоря уже о Стэндадже, которому было легче сидеть на одеялах в кузове, чем трястись на носилках. Большую часть времени он сонно клевал носом, находясь под воздействием морфия. Мы толкали грузовик до тех пор, пока двигатель не остывал, затем заводили его и ехали дальше. Когда появлялся запах дыма от сальников, мы снова толкали машину — толкали и ехали, толкали и ехали. Навигационные приборы сломались; теодолит и его ящик разбились. Около 22:00 мы заметили, что грузовик стал легче отзываться на наши толчки. Затем он покатился вниз по склону. Парни переживали такое сильное похмелье от адреналина, страха и усталости, что начали смеяться. Мы с ликованием подтолкнули грузовик в последний раз, запрыгнули на борт и покатились под горку. Всех распирало веселье. Машина набирала скорость. В безлунную ночь нам казалось, что мы несемся сквозь чернила. Никто даже не сел за рулем. А на что мы могли наехать посреди пустыни?

Внезапно Панч закричал:

— Тормозите!

В следующий миг нос «Те-Арохи IV» и ее передние колеса повисли в воздухе, а остов с оглушительным грохотом опустился на каменистый край 50-футового обрыва. Грузовик завис. Стэндадж с криком подскочил на одеялах. Остальные прыгали через борта, падали на острые камни и, несмотря на боль, хватались за края машины. Цепляясь пальцами за металл и оттаскивая грузовик от края, мы напрягали мышцы из последних сил. На удивление, машина сдвинулась с места. Стэндадж выл от боли. Удар вверг его в агонию. Мы обернули парня каждым сохранившимся лоскутком одеяла, умоляя его о прощении и обещая никогда не повторять такой дурацкой ошибки.