Книга Мир не меч - Татьяна Апраксина

– Меня в любом заведении поят бесплатно. Уже лет сто, – усмехается Кира.

– За что бы такая честь?

– Так… исторически сложилось.

Я понимаю, что за этим кроется какая-то действительно весомая заслуга перед Городом, но Кира не любитель похваляться своими подвигами. Вряд ли я скоро услышу эту историю.

– Ты что-нибудь понял? – спрашиваю я, выруливая на шоссе, ведущее к дому.

– Вполне себе. Это – Белая Дева.

– Что, наша писательница и эта самая, которой кланяться надо, – одно лицо? – От удивления я сильно давлю на рычаг, и машина с ревом устремляется по полупустому шоссе. – Ни фига ж себе девочку переплющило!

– Тэри, если ты одета как леди – будь добра, выражайся как леди. – Кира кривит тонкие губы.

– Милый мой. – Я прибавляю скорость и нажимаю на кнопку, откидывающую верх. – Леди не таскают по таким жутким кабакам…

– Все сходится, – повышает голос Кира, перекрикивая ветер, и я понимаю, что моя ирония прошла даром. – Эта белая дура хочет быть единственным Смотрителем. Сейчас она набирает силы, жрет всех, кого может, и вербует сторонников. И уже принялась уничтожать конкурентов. Что с ней сделала начальная вуаль – я не представляю, но девка, судя по всему, – чокнутая…

Мы мчимся по шоссе. Несколько дней назад я визжала б от удовольствия за рулем такой машины и беззаботно подставляла бы лицо ветру. Но сейчас мне совсем невесело – хочется выветрить из пиджака, из волос мерзкие запахи кабака и воспоминание о тусклых глазах слухача, имя которого я так и не узнала.

Дома я немедленно отправляюсь в душ, и только после получаса под водой мне делается легче. Сдергиваю с головы шапочку, ловя себя на том, что раздражение еще не смылось до конца, яростно растираюсь полотенцем. Влезаю в халат, как в бронежилет, туго затягиваю пояс.

«Доктор, меня все бесит…» – вспоминаю я анекдот. Да, как раз тот самый случай.

Кира отыскал на кухне какие-то продукты. Вкусно пахнет жареным мясом, а тенник нарезает капусту. Я только завидую, как быстро у него это выходит и как мелко он режет. Капусту он отжимает, трет туда на терке лимонную цедру и выжимает сок. Здоровенная отбивная – это то, что нужно, но салат я пробую с недоверием. И напрасно – такой вкуснятины мне есть не доводилось уже давно.

– Задача номер раз, – говорит Кира, дожевывая последний кусок мяса. – Найти дуру. Задача номер два – уничтожить дуру. Пока она вас всех не перебила и нас в придачу.

– Интересно, как ее там искать. И как уничтожать, – ворчу я. – Завесу она перекорежила так, что теперь там госпожа и хозяйка. Там мы ее не поймаем. Скорее она нас поймает.

– Я пока не знаю. – Кира зевает. – Утро вечера мудренее, давай отдыхать.

– Мы же недавно спали.

– Мы? Спали? – скалится Кира. – Не прошло и часа, как ты попыталась от меня улизнуть. Так что я не выспался.

– А как я буду спать? Видишь, что со мной вышло от твоих штучек?

– М-да… еще и это. – Кира тоже злится, я вижу, что ему трудно держать себя в руках, так же как и мне.

Все идет наперекосяк. Того гляди писательница доберется до всех, включая меня, и перебьет по одному, а что из нее не выйдет единственной Смотрительницы – мне понятно без лишних догадок. Что будет с Городом, оставшимся без Смотрителей? Понятия не имею, но что ничего хорошего – знаю точно. Пока что мы лишились одного Лика, а я уже чувствую себя так, словно на плечи повесили рюкзак килограммов на тридцать.

Что будет внизу, когда рухнет вся тонкая и хрупкая система Города? Авария на атомной станции? Случайно прилетевшая в Кремль ядерная боеголовка? Эпидемия какого-нибудь особо злобного вируса, колбу с которым разобьют в сверхсекретном институте?

Что бы это ни было, мы с Кирой этого уже не увидим. Умирая, Город будет стягивать энергию со своих администраторов – Смотрителей, и с детей-нахлебников – тенников.

От таких перспектив хочется лечь на пол и плакать, стучась лбом о паркет, – я маленькая, глупая, слабая, почему от меня хоть что-то зависит? Почему я должна бегать по завесам, ловить сумасшедших дур и обезвреживать их? Разве мало я делаю для Города? Разве мало зачисток? Строек? Ритуалов долголетия?..

Шлеп! Еще одна пощечина, пятая на сегодня. Оказывается, какую-то часть сумбурного страдальческого монолога я проорала в лицо Кире.

– Прекрати истерику. – Он оскалил клыки и мало похож сейчас на человека. Кажется, издай я еще хоть звук – укусит.

– Давай попробуем заманить ее сюда? – пытаюсь соображать я.

– Как?

– На живца. На меня. Я попробую выманить ее, может, получится.

– Сунь голову в пасть оглоеду – вдруг подавится? – фыркает Кира и вдруг начинает смеяться – аж слезы брызжут из глаз.

– Ты чего?

– Не знаю… устал, наверное, – проговаривает он через силу, пытается глотнуть чай из кружки, давится и продолжает смеяться. Это так нелепо, что я присоединяюсь, и мы долго хохочем, сидя друг напротив друга.

Мы договариваемся, что я буду сидеть и думать, а Кира – спать. Он устраивается под пледом и моментально засыпает, положив мне голову на колени, а я играю в обнаруженный возле подушки «Тетрис», отключив звук. Изредка кошусь на тенника – во сне он кажется удивительно беззащитным и хрупким, я вспоминаю, с чего началось наше знакомство – с той же иллюзии беспомощности и слабости. Не стоит верить первому впечатлению, прихожу я к неоригинальному выводу, отключаю игру и погружаюсь в раздумья.

13

Возвращаться на искореженную вуаль совершенно не хочется. Кажется, что пресловутая Белая Дева, она же автор рукописи, окопалась там очень прочно. Теперь мне понятна и гибель стрелявшего по нам охранника – она умеет забирать силы, – и некоторые другие события. Что она такое? Новое порождение Города, призванное сменить нас, – или вирус, опухоль, которая, набрав силы, погубит и Город, и себя?

Девушка, писавшая сентиментальную и не такую уж плохую повесть. Как и почему она оказалась здесь, что с ней случилось, чего она хочет добиться? Для чего убивает налево и направо – и людей, и тенников, и Смотрителей?

Я тихонько встаю, подхожу к окну и усаживаюсь на подоконник с ногами. Прижимаюсь щекой к стеклу, оно чуть вибрирует и приятно холодит распухающую от раздумий голову. Из полуприкрытой форточки тянет прохладным и влажным воздухом. Кошусь за окно – идет дождь, крупные капли стекают по стеклу. Девятый этаж – достаточно высоко, чтобы видеть Город до самого горизонта.

Вдалеке – деревья и радужный туман Стены. Здесь Город совсем небольшой. Хотя дома и стоят просторно, его можно пройти пешком насквозь за час, полтора – если медленным шагом. Вижу темно-серую громаду Библиотеки, даже несколько ярких пятен зонтиков у основания колонн. Молодежь даже в такой ливень не уходит с любимого места. А вон те лазоревые прямоугольники – новый квартал, высоченные многоэтажки, облицованные стеклянными панелями. Еще недавно там стояли двухэтажные домишки, постепенно ветшавшие и терявшие приличный вид. Теперь высоченные новостройки весело поблескивают умытыми дождем стеклами.