Книга Время перемен - Кэтрин Куксон

– Всему свое время, – ответил Гарри, помогая себе жестами. – Джонни сказал, что метит в адмиралы, а я, между нами говоря, не откажусь и от контр-адмирала.

Джонатан пихнул брата, и они весело рассмеялись.

– Но разве… вы не понимаете, что сделали? Это… ужасно, такое потрясение.

– Но, мама, – склоняясь к ней, заговорил Джонатан, – ты же знала, мы не останемся в стороне. Помнишь, мы обсуждали это и говорили, что уйдем воевать, если начнется война.

– Да… но не так. Можно было сделать все как-то иначе. Вы долго пробудете дома?

Улыбки покинули их лица. Джонатан начал объяснять ей на пальцах:

– Нам надо вернуться сегодня вечером, а завтра мы отправляемся в Шотландию. Но ты же знаешь, Шотландия это совсем рядом. – Он попытался улыбнуться. – В конце недели мы снова к тебе нагрянем. А Бен пока побудет рядом. Их расквартировали в городе, как говорят, кому-то надо обеспечивать оборону. Везучий дьявол наш Бен, – ухмыляясь, он обернулся к брату.

Но Бен не ответил на улыбку. Он смотрел на мать. А она, с трудом оторвав от Джонатана полный тревоги взгляд перевела глаза на Бена. Он взирал на нее с угрюмым вызовом. Ее пустой, лишенный даже намека на любовь взгляд отозвался в его душе такой же острой болью, как и в детстве, когда он впервые понял, что мать не любит его.

Сколько раз он молил, чтобы Барбара погладила его по голове или от души расцеловала. Но она лишь подставляла для поцелуя равнодушную щеку. Долгие годы мальчик не мог понять, за что мать так ненавидит его. Пока отец однажды не рассказал ему правду.

Это произошло в тот день, когда Бена выгнала из колледжа. Отец не стал упрекать его, говорить о загубленной карьере. Он понял мятущуюся душу сына, и после этого открыл ему свою.

– Я не хотел так вести себя с ней, – говорил отец. – Она сама сделала меня таким.

Бен выслушал рассказ отца об истории рождения Барбары, о человеке, который произвел ее на свет, и на которого он похож, как две капли воды. Поэтому мать и ненавидела его всей душой.

С тех пор Бену стало понятнее ее поведение, но он так и не смог забыть равнодушия матери, особенно на фоне безграничной любви к его братьям. Бену все еще хотелось поймать хоть какой-нибудь знак внимания с ее стороны, пусть лишь прикосновение или ласковый взгляд. Временами равнодушие Барбары становилось для него невыносимым. Бен еле сдерживался, чтобы не закричать: «Я не виноват в том, что родился, я же плоть от плоти твоей!». Но он так никогда и не решился на этот шаг, страшась снова оказаться отвергнутым.

Юноша часто спрашивал себя, как бы они с отцом смогли жить, если бы не Рути. Долгие годы она поддерживала отца, а Бену дарила материнскую заботу и ласку. Но Рути не была его матерью. Настоящая мать – это высокая красавица, взирала на него сейчас безжалостными глазами. Как же она была красива! Ей перевалило за пятьдесят, но кожа на лице оставалась гладкой, без единой морщинки. А седина, если она тронула ее волосы, матери удавалось искусно это скрывать. Но выражение ее прекрасного лица оставалось глубоко несчастным, и Бену мучительно больно это видеть. Несмотря на все ее равнодушие, он понимал, что радости в жизни мать не получила: любовник не смог дать ей того счастья, о котором она мечтала и на которое надеялась.

Как-то раз они приехали навестить Бриджи. Бен пробрался в коттедж, взломал запор на окне и проник внутрь. Хотя прислуга периодически проветривала помещение, воздух в нем был затхлый, и все выглядело старомодным и заброшенным.

В гостиной над камином по-прежнему висел портрет, с которого улыбался седовласый старик с солидным животом. Глядя на портрет и отмечая несомненное сходство, Бен думал: «Господи, неужели и я стану таким?».

Словно в забытьи, он ходил по комнатам, размышляя о том, что именно в этом доме все и началось. Любовь и ненависть, из которых только ненависть и осталась. День выдался погожий, и Бен прошел за холмы и спустился к ферме, где попросил молока. Женщина на костыле подала ему большую кружку и предложила хлеба с маслом, от которого он отказался. Бен поблагодарил и коснулся шляпы, не снимая ее, чтобы его не выдала светлая прядь. На порог вышла пожилая женщина и испытующие посмотрела на него. Когда-то высокая, теперь она заметно сгорбилась, лицо избороздили морщины, а волосы сплошь покрыла седина. Бен понял, что перед ним Констанция и Сара, но любовника матери он не видел.

Они встретились, когда Бен уже уходил со двора фермы. Остановились, глядя друг на друга. И хотя Майкл изменился, юноша сразу узнал в нем того человека, что целовал когда-то в лесу его мать. Бен знал, следовало бы ударить Майкла, чтобы отплатить за боль, причиненную его отцу. Но он не шелохнулся, продолжая размышлять о том, что мужчина, стоявший перед ним, мог бы быть его отцом. Тогда мать любила бы своего сына.

– Откуда вы? – спросил мужчина.

– Из Хексема, – солгал Бен, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Здесь есть дорога короче, – крикнул ему вслед Майкл, но юноша не оглянулся.

Жизнь была безумием. И весь мир – это одно сплошное безумие. Но верхом безумия являлась война, и он шел на нее. Ему этого совсем не хотелось. С куда большей охотой Бен остался бы работать в конторе отца. Юноше нравилось его дело. Он с радостью ездил по делам в Манчестер. Ему было приятно бывать у дяди Джона и тети Дженни. В Манчестере жила его знакомая, к которой он не без удовольствия наведывался, а еще одна ждала его в Ньюкасле. И ему совсем ни к черту было вступать в эту армию, пусть бы политики разгребали то, что сами нагородили. Война как раз и становилась способом расчистки завалов, что умудрились создать политики.

– Когда ты поедешь? – спросила его мать.

– Не знаю, – холодно ответил он. – Мое дело теперь – подчиняться.

Услышав его ответ, Джонатан и Гарри дружно рассмеялись.

– Что-то новенькое, – хихикнул Гарри. – Но готов поспорить, это ненадолго. А ты как считаешь, Джонатан?

– И я того же мнения, – поддержал тот брата, и оба расхохотались.

Барбара поспешно встала.

– Я полагаю, вам следует выпить чаю, – сказал она.

– Да, конечно, с удовольствием выпьем, – с готовностью откликнулись Гарри с Джонатаном и последовали за матерью в столовую, Бенджамин вышел последним.

Глава 2

Бенджамин покидал дом первым. Он просунул голову в дверь гостиной и крикнул:

– Я ушел, пока! – Но не успел еще спуститься с крыльца, как его догнал Гарри.

– Слушай, в чем дело? – спросил он, хватая брата за руку.

– Ты это о чем?

– Что-то не так?

– Нет, наоборот, все, как всегда. Вы же все сами видели и слышали не хуже меня. Она спросила у меня только, когда я уезжаю, этим и ограничилась.

Гарри тряхнул головой и вздохнул.

– Но сегодня особый день. Ты бы мог еще задержаться.