Книга Сикстинский заговор - Филипп Ванденберг

Аббат Одило заверил, что это было давно. Он припомнил, что это случилось во времена предыдущего папы. Тогда аббат не придал значения визиту. Но, если память не изменяет, Buste необходимы были Ватикану. Больше он ничего не мог вспомнить.

Двое братьев убирали со стола посуду. Аббат поинтересовался, собирается ли брат Бенно теперь, когда его поиски закончились ничем, вернуться к себе в монастырь. Но тот попросил позволить остаться ему еще на пару дней у ораторианцев.

Аббат согласился, но брат Бенно про себя отметил, что его присутствию здесь не рады и жаждут от него отделаться как можно быстрее.

В день после четвертого воскресенья Великого поста и на следующее утро

Кардинал Еллинек еще раз прочел письмо:

«Ваше Высокопреосвященство, в связи с волнениями, связанными с Сикстинской надписью, я должен сообщить Вам, что, несомненно, я мог бы оказать Вам помощь. Прошу перезвонить мне.

Антонио Адельман, президент».

Что нужно от него банкиру? Что его связывает с этим делом? В сложившейся ситуации кардинал вынужден был хвататься за соломинку. Ему казалось, что он топчется на месте. Иногда ему чудилось, что перед ним – завеса из тумана, а за ней, совсем близко, – его цель, которой просто не видно. Это похоже на замкнутый круг: он чувствовал, что напал на след, но не двигался ни на шаг вперед. А книга, которую он отыскал, конечно, была увлекательной, но какое отношение она имела к Микеланджело?

Еллинек попросил секретаря подать машину. Он направлялся в Албанские горы. Скорее всего, он потратит время зря. Но надежда поддерживается терпением. Секретарь вернулся и порекомендовал Еллинеку не выходить через главные ворота, так как свора журналистов просто взяла их в осаду. Кардинал согласился и попросил подогнать синий «фиат» к черному ходу. Как оказалось, это не намного облегчило ситуацию. Как только кардинал появился на улице, его сразу окружила толпа журналистов. Они кричали, совали микрофоны прямо в лицо:

– Почему Ватикан не дает комментариев в связи с открытием?

– Когда можно будет сфотографировать загадочную надпись?

– Кроется ли за надписью тайный код?

– Что заставило Микеланджело это сделать?

– Был ли Микеланджело врагом Церкви?

– Что будет с фресками?

– Продолжится ли реставрация?

Кардинал с трудом прокладывал себе дорогу, расталкивая толпу, говорил, что у него нет информации на эту тему, что не уполномочен давать комментарии, что по всем вопросам следует обращаться в информационную службу Ватикана. Секретарь едва смог закрыть за Еллинеком дверцу машины, и «фиат» тронулся с места. Еллинек еще слышал, как толпа следовала за машиной с криками: «Мы все узнаем! Вы ничего не сможете скрыть, Ваше Высокопреосвященство! Даже specialissimo modo».

В Неми они договорились встретиться после обеда. Живописное местечко находилось в Албанских горах, над озером с тем же названием, а кафе, которое они выбрали для встречи, называлось «Спечио ди Диана». В уютном зале на первом этаже заведения за стеклянными дверцами шкафов хранились книги отзывов посетителей. На их страницах можно было встретить даже имя Иоганна Вольфганга фон Гете.

Здесь они встретились впервые, кардинал и банкир. До сих пор им были известны только имена друг друга.

Антонио Адельман, президент римского банка Banca Unione, был рано поседевшим мужчиной лет шестидесяти с точеными чертами лица и живым взглядом интеллигентного человека.

– Вы, несомненно, удивились, – сразу же приступил он к делу, – что я попросил вас о встрече. Но с тех пор, как я узнал о проблеме, которой вы занимаетесь, у меня не выходит из головы мысль, что могу помочь вам хоть на шаг приблизиться к разгадке.

Официант в длинном белом фартуке принес местное вино в высоких бокалах.

– В моем лице вы найдете внимательного слушателя, – ответил Еллинек, – несмотря на то, что я не имею представления, какую помощь вы мне можете оказать. Слушаю вас!

– Ваше Высокопреосвященство, – начал издалека банкир, – возможно, вы не знаете: я еврей, и история, которую я вам расскажу, связана именно с этим.

– А какое это имеет отношение к Микеланджело, синьор?

– Это длинная, путаная история. Расскажу с самого начала.

Мужчины выпили.

– Ваше Высокопреосвященство, после падения режима Муссолини и подписания перемирия с союзниками в 1943 году немецкие войска вошли в Рим. Одновременно американцы высадились на юге, в Салерно, в Риме же царил страх перед будущим. Больше всего за свою жизнь опасались восемь тысяч евреев города. Тогда я был молод, постигал азы финансового дела в банке отца. Мои родители боялись, что с евреями в Риме поступят так же, как в Праге. Мой отец сказал, что если нам удастся сохранить свою жизнь первые три дня, то у нас появится шанс выжить. Десятое сентября – незабываемый день. В тот вечер мы – мой отец, моя мать и я – прокрались от нашего дома к гаражу одного из друзей отца, который не был евреем, и спрятались в старом автомобиле для развозки товара. Ночью мы прислушивались к каждому шагу, каждому звуку в страхе, что нас обнаружат. Через три дня я впервые решился выйти из убежища. Меня толкал голод, и именно тогда я узнал, что нацисты обещали оставить евреев в покое за вознаграждение – одну тонну золота.

– Я слышал об этом, – сказал Еллинек. – Кажется, смогли собрать только половину, попытавшись взять взаймы вторую половину у папы.

– Было нелегко собрать такую сумму, потому что большинство богатых евреев бежали из города. Один из наших братьев обратился к аббату ораторианского монастыря на Авентинском холме и попросил помочь взять в долг у Ватикана недостающее золото. Папа согласился дать золото во временное пользование. 28 сентября мы на наших машинах отправились в центр гестапо на Виа Тассо и отдали золото. После этого римские евреи почувствовали себя в безопасности. Но все это было напрасно. Продолжались обыски в квартирах, нацисты отбирали предметы искусства у синагог. Тут им в руки попал список членов еврейской общины. Через несколько дней, около двух часов ночи, раздался громкий стук в нашу дверь. Сосед успел предупредить нас что немцы приехали на грузовике. Мы вновь скрылись в гараже, который однажды спас нас. Два дня мы боялись выходить, на третий день отец оставил укрытие, чтобы принести пару вещей из нашей квартиры. Отец так и не вернулся. Позже я узнал, что на следующее утро с вокзала Тибуртина в Германию был отправлен поезд, в котором находилась тысяча евреев.

Пораженный, Еллинек молчал.

– Рим, – продолжал Адельман, – это огромный город, полный тайных убежищ. Большинство членов нашей общины сумели скрыться в церквях и монастырях. Кое-кто нашел убежище и в Ватикане. Мы с матерью выжили, скрываясь в ораторианском монастыре на Авентинском холме. Ваше Высокопреосвященство, вы, конечно, спросите, как же это все связано с зашифрованной надписью на своде Сикстинской капеллы? История эта полна иронии. Именно в том монастыре, который приютил нас, евреев, во время оккупации, после войны прятались побежденные нацисты. Об этом я узнал намного позже. Организация бывших нацистов ODESSA воспользовалась ораторианским монастырем на Авентинском холме как перевалочным пунктом перед эмиграцией.